После поражения на реке Стырь князь Свидригайло в войне на Волыни и в Галичине проявлял определенную пассивность, отчасти искупавшуюся активными действиями местной знати и простого населения. Деятельность литовского повелителя говорила о том, что он хорошо усвоил приоритеты и приемы политики Витовта, однако следовать великому предшественнику было непросто, особенно в подготовке к боевым операциям. Отсутствие должного опыта в военном деле Свидригайло компенсировал усилиями по мобилизации своих союзников, наладив интенсивные контакты с Орденом, Волощиной, мазовецкими князьями и крымскими татарами. Выполняя договоренности с Литвой, тевтоны объявили 17 августа Польскому королевству войну и атаковали его пограничье, а волохи разорили окраины Галича. Положение противоборствующих сторон несколько выравнялось, и 2 сентября 1431 г. в Чорторыйске было заключено двухгодичное перемирие.
По его условиям захваченное поляками западное Подолье (Каменец, Смотрин, Баката, Скала, Червоноград) отошло к Польше, а восточное — по реке Южному Бугу с городами Брацлавом и Винницей (называемое в дальнейшем Брацлавщиной) — осталось в составе Великого княжества. Безуспешные осады поляками Луцка и Олесского замка были сняты. Луцк с Владимиром, как и вся остальная Волынь, остались за Литвой. Отошел к Великому княжеству Литовскому и Олесский замок, оказавшийся таким образом на самой границе с Польским королевством. Впрочем, передача Польской Короне западного Подолья не привела к автоматическому переходу данного региона под власть Владислава-Ягайло. Перемирие не заставило сложить оружие и защитников Олесского замка. Они перенесли активные действия на сопредельную польскую территорию, совершив нападение на село Давыдив под Львовом, и вероятно, предприняли рейд в район Теребовли.
Чорторыйское перемирие подвело итоги первого этапа литовско-польского конфликта. Инициативность и военное превосходство поляков были отчасти уравновешены успешной обороной Луцка и симпатиями русинов Галичины к Великому княжеству Литовскому. Э. Гудавичюс отмечает: «…оправдала себя и локальная литовская дипломатия: действия Тевтонского ордена в некоторой степени остановили войну на Волыни. Не распались и связи с Польшей: было условлено о встрече представителей двух сторон 2 февраля 1432 г. для обсуждения условий прочного мира. Однако с точки зрения европейской дипломатии перевес Польши был очевиден. Европейские дворы были настроены против «схизматической» Литвы и ее сторонника — Тевтонского ордена». От себя заметим, что Польское королевство и Великое княжество Литовское фактически произвели очередной передел русинских земель, в ходе которого литовский правитель был вынужден согласиться с переходом под власть Польши значительных территорий Подолья.
Оценивая последствия достигнутого в Чорторыйске соглашения, М. Грушевский пишет, что «Свитригайло сделал большую ошибку, заключив перемирие, так как именно в это самое время его союзники крестоносцы напали на Польшу, и он мог тогда прочно обезопасить себя от поляков. Такого удобного случая ему уже не представилось более». Трудно определить, насколько прав в своей оценке классик украинской истории — другого случая обезопасить себя от противодействия поляков у Свидригайло действительно не будет, но и надежды на крестоносцев тоже нельзя назвать основательными. Вскоре папа Евгений IV повелел Тевтонскому ордену прекратить войну с католиками-поляками и рыцари выполнили предписание понтифика.
Смерть Витовта и приход к власти в Литве Свидригайло роковым образом отразились на внутриполитической ситуации в Московском княжестве. Василий II и его приближенные более не могли противопоставить своим врагам союз с Великим княжеством Литовским. Более того, новый литовский повелитель имел давние связи с князем Юрием Звенигородским, отвергавшим право Василия II на трон. Как сообщает летопись, после кончины Витовта Юрий «разверже» мир с Василием и отослал в Москву складную грамоту, что означало объявление войны. В княжестве началась четвертьвековая междоусобица, принесшая народу неисчислимые бедствия и страдания. Перипетии этой кровавой схватки, в ходе которой Василий II будет ослеплен, но в конечном итоге одержит победу над своими противниками, выходят за рамки нашего повествования как не имеющие непосредственного отношения к украинской истории. Отметим только, что через год после смерти Витовта в Москве скончался митрополит Фотий, и митрополичья кафедра оставалась несколько лет вакантной: вовлеченным в борьбу за власть правителям Московского и Литовского княжеств было не до выдвижения кандидатуры нового архиерея. Изменился и характер межгосударственных отношений между Москвой и Вильно. Как пишет Карамзин, смерть Витовта, «…уничтожив связь притворного дружества между Литвою и нашим государством, возобновила их естественную взаимную ненависть друг к другу, еще усиленную раздором церковным». Неясно, о каком церковном раздоре пишет Карамзин, если после смерти Григория Цамблака православная митрополия длительное время находилась под властью одного архиерея, но обращает на себя внимание крайне отрицательная оценка классиком московско-литовских отношений того периода.