От себя добавим, что указанное многообразие концептуальных подходов, безусловно, связано с тем, что война 1432–1436 гг. в Великом княжестве Литовском была чрезвычайно сложным социальным явлением, и было бы неверно полагать, что ее целью было разрешение только одной какой-либо проблемы. Да, большая часть территорий собственно Литвы и Жемайтии были на стороне Сигизмунда, а большинство земель Руси — на стороне Свидригайло, но была еще и Черная Русь, поддержавшая первого из указанных князей, и большое количество этнических литовцев и жемайтов, воевавших в войсках другого. Да, православные русины чаще примыкали к лагерю Свидригайло, но там же было и немало католиков-литовцев. И, наоборот, среди сторонников Сигизмунда католики не являлись единственной конфессией, многие его воины исповедовали «греческую веру».
Не следует также забывать о том, что оба предводителя враждующих сторон были католиками, принадлежали не только к одному этносу, но и к одной династии — Гедиминовичей, и для себя лично они решали совсем другие проблемы, чем большинство их сторонников. При этом по иронии судьбы злейший враг князя Витовта — Свидригайло оказался верным продолжателем его дела по защите интересов Великого княжества Литовского от польской экспансии, а родной брат Сигизмунд шел на любые уступки Польской Короне. Именно поэтому упомянутые выше Александров и Володихин после обобщения содержащихся в литературе точек зрения приходят к выводу, что вопрос о том, между какими силами и по каким причинам шла гражданская война в Великом княжестве, до настоящего времени далек от ясности.
Для нашего же повествования в этой крайне сложной, многоуровневой проблеме важно то, что активно участвовавшие в войне 1432–1436 гг. русины действительно имели в ней собственную цель: восстановить свое равноправное положение среди подданных Великого княжества Литовского. Отчаявшись получить равный с католиками статус из рук прежних правителей, и связав все надежды с младшим сыном великого Ольгерда, жители Среднего Поднепровья, Подолья, Волыни и даже польской Галичины, взялись за оружие для отстаивания своих прав. На сей раз это был уже не узкий заговор высшей аристократии, а полномасштабная война с привлечением огромного количества людей и столь же огромными жертвами, присущими всякой войне между подданными одного государства. Победить в ней могла лишь та сторона, которая первой признает обоснованность требований основных участников конфликта и проявит достаточную политическую волю для устранения причин их недовольства.
Как ни странно, но первыми, кто предложил наиболее адекватные меры для устранения недовольства среди православного населения Великого княжества, были поляки. Э. Гудавичюс пишет, что «…делегация Польши, возведшая на престол Сигизмунда I, 15 октября 1432 г. издала привилей о равных правах католиков и православных Великого княжества Литовского». По словам этого автора, Сигизмунд тоже готовился к такому шагу, однако представители Польши его опередили, и согласие великого князя литовского в указанном привилее было лишь упомянуто в качестве дополнительного атрибута. Точно не известно, скрепил ли Владислав-Ягайло своей печатью указанный привилей, однако не подлежит сомнению, что это была согласованная всеми польскими властными структурами политика. На долю Сигизмунда осталась только возможность расширить рамки магдебургского права для населения своей столицы. От нового великого князя жители Вильно получили не только подтверждение своих прав на самоуправление, но и право беспошлинной торговли по всему Литовскому княжеству. При этом привилегии давались горожанам независимо от их конфессиональной принадлежности, или, как было сказано в соответствующем акте, «местичом виленским нашое веры римское и руским».
Вскоре уже сам король предоставил равные права католикам и православным Луцкой земли. Как сообщает О. Русина, инициативу в данном случае проявили местные князья и бояре, которые обратились к находившемуся во Львове Владиславу-Ягайло с просьбой включить Луцкую землю в состав Польской Короны. Трудно судить, насколько обращение волынской знати было искренним, и не было ли оно инспирировано самими поляками, но 30 октября 1432 г. Ягайло пожаловал привилей, согласно которому князья, прелаты, бояре, «milites nobiles ceterique…» (т. е. «дворяне и шляхта») Луцкой земли уравнивались в правах с польскими подданными короля вне зависимости от вероисповедания. Кроме того, в привилее отмечалось, что эта земля не будет отделена от Польского королевства — Краков открыто демонстрировал свое намерение воспользоваться литовской междоусобицей и отхватить еще одну часть территории бывшего Галицко-Волынского княжества.