Однако, как показывают события, с момента своего опубликования привилей стал оказывать на настроения в лагере сторонников Свидригайло весьма существенное влияние. Как отмечает упоминавшаяся нами ранее «История Киева», «…накал освободительной борьбы постепенно ослабевал. Решающим образом на нее повлияло расширение великокняжескими привилеями 1432 и 1434 гг. прав и свобод православных феодалов. Уравнение православных феодалов в правах с феодалами-католиками удовлетворяло их узкие классовые интересы. Они стали постепенно отходить от освободительного движения». О. Русина сообщает, что склонность к компромиссу с Сигизмундом возобладала в Киеве и Луцке; в конце лета 1434 г. его верховенство признал князь Александр Нос. На стыке лета и осени Иоанн Гаштольд, привлекший на свою сторону Носа, именем Сигизмунда захватил Луцк. Одновременно с Луцком Свидригайло потерял Брацлавский и Кременецкий замки, которые уступил полякам Федор Несвицкий. Сторонники Сигизмунда чуть было не заняли Киев, и город удалось удержать только за счет вовремя подошедшего подкрепления. По свидетельству Н. Яковенко, такой же настрой возобладал и на будущих белорусских территориях: «В 1434 г. ощутимой потерей для Свидригайло стало то, что от него отступились приверженцы из Беларуси, признав власть великого князя Зигмунта Кейстутовича, когда тот провозгласил привилей об уравнивании прав православных и католиков».
Таким образом, высказанные Александровым и Володихиным сомнения в «географической ограниченности» привилея 1434 г. не разделялись теми, кому данный акт был адресован — православными подданными Великого княжества. Очевидно, русины руководствовались при этом простой мыслью о том, что подобный акт великого князя не может иметь жестких временных и территориальных ограничений, и дарованные им права в равной мере распространяются и на те земли, где будет утверждаться власть князя Сигизмунда. Исход борьбы в Великом княжестве Литовском в пользу Сигизмунда показал, что понимание сферы распространения указанного привилея нашими предками был более точным, чем у некоторых современных историков.
Столь же надуманным нам представляется и тезис о низкой эффективности привилея 1434 г. в связи с тем, что он не привел «к уравнению православной и католической шляхты по важнейшему принципу — принципу занятия государственных должностей». Введенный Городельской унией 1413 г. запрет некатоликам занимать государственные должности, данным привилеем действительно не был отменен, и существовал еще очень долго. Правда, это не помешало, к примеру, православному князю К. И. Острожскому в период между 1497 и 1530 гг. занимать должности виленского каштеляна, Троцкого воеводы и великого гетмана литовского. Но применительно к событиям 1432–1436 г. главное было даже не в том, что указанный запрет на практике плохо исполнялся, а в том, что распространялся он не на все государственные должности, а только «на высшие должности в монаршем домене», такие как каштелян виленский, воевода Троцкий и т. д. Таких должностей было сравнительно немного; среди русинов, склонных к проживанию в своих отдаленных автономиях, на них предположительно могли претендовать единицы, которые в силу своей малочисленности не определяли настроения всей православной знати. Все же остальные должности, составлявшие основу многочисленных «кормлений» в русинских регионах православные вполне могли занимать. По-другому, видимо, и быть не могло, поскольку чужаков-католиков просто не хватило бы, чтобы занять все «уряды» страны, включая последнего тиуна в самом крохотном местечке.