Ей очень понравился выдвижной поднос на спинке переднего сиденья, она склевала там почти все дешевые желатиновые конфетки и шоколадное драже, болтая перемазанными в шоколаде губами. Во всей машине теперь приторно пахло ванилином.
Ледяной наст на проселочнике в лесу был еще крепок и устойчиво держал тяжелую машину.
— Вылезайте обои! — скомандовал молчаливый водитель в каракулевой папахе, которой он постоянно стукался в машине то о потолок, то о дверцу, и папаха смешно слезала с обритой головы.
Таня выскочила первой и с веселым визгом пробежалась по крепкому синему вечером насту под вековыми соснами. Для нее это было только началом развлечения с приключениями, которые она очень любила. Африку пришлось вытягивать силой. Водитель и тут не стал разговаривать с девочками, а устроился под сосной по малой нужде, на что Таня Ким вовсе не обиделась, она была без физиологических предубеждений.
Сразу вслед за ними в лес въехала вторая машина, «Волга» самой древней модели. Она громко громыхала на проселочной дороге, словно везла с собой пустые бидоны из–под молока, так показалось Африке. Почти как в ее деревенском детстве, когда на ферму дояркам на телеге везли пустые емкости для доильных аппаратов.
Из прибывшей вслед за ними «Волги» вышли трое бородачей и чиркнули фонариком по лицам девушек. Тане это очень понравилась, она даже закружилась на месте в каком–то танце, медленно приближаясь к новым незнакомцам. У этих парней, очевидно, будут богатые фантазии.
— Те же самые? — спросил у вновь прибывших водитель «линкольна».
Ему молча кивнули в ответ три папахи. Африка стояла рядом с Таней, крепко сжав ее за руку и мелко тряслась.
— Чо ты, дура? — игриво оттолкнула ее Таня, чтобы своей игривостью развеселить насупленных кавалеров. — В первый раз тебе, что ли? Не ломайся, подруга.
Бородачи фонариком осветили какую–то бумагу, и один из них замогильным голосом зачитал приговор «шариатского» суда. На Бониных девочках было много грехов перед аллахом… Злостная диверсия против борцов за независимость Ичкерии — биологическое оружие. Покушение на здоровье восьми героев освободительной войны, среди который один доблестный полевой командир. Угроза для чеченских женщин, которые должны рожать воинов ислама под знаком волка.
Африка бухнулась на колени на крупитчатый снег под высокой черной елью, густые лапы которой почти скрыли ее от чужих глаз. Трясущимися руками еле расстегнула сумочку и долго не могла развернуть бумажку.
— Вот вам справка из лаборатории, если не верите! Это Танька трипперная, а я чистая! Я не виноватая, я чистая и честная!
Чеченцы — народ справедливый и грамотный, читать умеют. Осветили фонариком справку. Бумажка датирована недавним числом, подпись и печать на месте.
Тот, что привез девочек в «линкольне», злобно пнул Африку без единого слова. Шнурованный сапог оставил на белых пуховых брючках черный рифленый отпечаток.
— Уходы! Ты не похожа на русскую женщину.
Горше этих слов и не придумать. Света — Африка еще ни разу не слышала в открытую того, о чем она горько плакала. Она всегда была не похожей на остальных. Это она и сама чувствовала черной кожей на каждом шагу.
Африка едва только отступила назад, как лицо и руки ее сразу пропали в темноте, а фигура ее — словно безголовый манекен в белом спортивном костюме еще долго маячил в темноте.
7
Тут уже самая бесшабашная и удалая голова призадумалась бы над такой ситуацией, а Таня только капризно надула губки — ну что за глупую игру затеяли горячие кавказские обожатели? Или это садомазохисты, которым нужно возбуждать себя антуражем убийства?
Таня Ким не верила в судьбу. Как можно убить ее, такую молоденькую, молодую и свежую, как цветок шиповника? Такую ведь только любить да любить.
Ей всегда казалось, что для мужчин самая высшая ценность в этом мире — девичье естество, и любила повторять глупую бабскую поговорку, что у всех мужиков ум — между ног. Только за одно это ее и должны носить на руках и стоять перед ней на коленях. Ей казалось, что так оно и было. Поступили так мерзко с подругой Африкой — но ведь она черная. Таня обольстительней и краше всех. А красивых не убивают…
Она с кокетливым любопытством смотрела, как ее привязывают веревками за руки и за ноги к бамперам двух машин. Это была для нее игра, опасная игра, но все–таки игра. Вот припугнут, а потом еще и на коленях перед ней стоять будут, вымаливая ее любви. Таня в жизни своей еще никогда не боялась мужчин, пусть они ее боятся.