Трое остались на поляне. Лучшие войны султана. Нет равных этой тройке во всем халифате. Трое лучших воинов полегли в погоне за вором. Первые, но далеко не последние.
Пока странный русич воевал с тройкой султановых прихвостней, я влез на черного гиганта. Таких коней даже на конюшне султана не встретишь, а там собраны настоящие звери. Необузданная сила буквально плещет из ушей, но и там таких не бывает. По сравнению с этим - букашки. Залез кое-как: нога в стремени буквально утонула, едва смог на седло влезть. Сильно больно в березу врезался. Немного мутит, но в принципе все нормально. Конь недоуменно косит на меня глаз. Ну что пялишься гигант? Не боюсь я тебя, человек царь зверей, скачи, коняжка! Конь надменно хмыкнул, пожал плечами: «ну держись, царь, покатаемся». Ровным шагом черный зверь направился в чащу. Куда? Все равно, главное подальше. Гнева хозяина я не боялся: вряд ли кто-то из живущих под солнцем справится с теми тремя. Так что теперь главное - ноги унести. Чащоба раздвинулась, пропуская могучее тело в свое нутро. Черный мастодонт прорывался сквозь ветви, словно не прочное дерево на пути, а воздух. Мне осталось только пригнуться к холке. Выноси дружок. Только б до людей добраться, уж там найду себе одежду нормальную, да денег немного, а потом снова бежать еще глубже в земли варваров русских. Где-нибудь схорониться до поры, переждать, а там видно будет. Но у коня совсем иные планы. Метров десять идет по буеракам, сквозь жесткие ветки. Через разрывы изредка проглядывает ласковое теплое солнце. Наконец частокол деревьев сменяется ухоженной поляной. Конь удовлетворенно фыркает: трава сочная мягкая так и зеленеет на солнце. На меня, похоже, положил... все что смог. Сидит муха какая-то на спине, ну и пусть сидит. Удовлетворенный гигант склонил могучую голову к ласковым лепесткам. Тяжелая челюсть задвигалась. Густой сок так и плещет во все стороны. Меня аж передернуло: очень похож сок на кровь человеческую. Словно вместо зелени - плоть. Ох, сильно я об дерево приложился. Пятки сдавливают конские бока. Ничего. С таким же успехом можно заставить бежать чугунный столб. Я бью с размаха, словно по стальным прутьям. Больно. Кожа сапог тонкая - не спасает. Пробую все, что только могу придумать: лягаюсь, пинаюсь, уговариваю, по крупу бью. Ничего. Внимания - ровный ноль, словно нет меня. Угораздило ж. Нрав у коня, словно мышцы - непрошибаемый. Что ж теперь делать? Придется пешком топать, долго соображаю как слезть. Голова кружится, особенно если вниз смотреть, а с коня, почитай, словно с башни. Тихонько вынимаю ногу из стремени. Главное рассчитать, не промазать. Вес нехотя переползает на другую ногу. Конь что-то почуял, встрепенулся, взмахивает гривой, ржет. Что-то не нравится мне все это. Совладали, видать, с богатырем русским, мчатся на поиски мои. Чтоб вам под ноги по рытвине. Конь беспокойно ступает по траве, прислушивается. Я усаживаюсь поудобней, сейчас только удержатся. Конь ржет, словно в лапы к серым друзьям угодил, с места перепрыгивает широкий ручей. Ну вот и началась погоня. Я прижимаюсь к широкой спине, что есть мочи цепляюсь за коня. По нервам прокатывается непонятная волна, страх облапил сжавшуюся душу, но не тут-то было. Резво скакнув, подлая скотина встала. Едва удерживаюсь на спине: тело неумолимо тянет вперед, внутренности радостно бегут к горлу, кровь фонтаном пробивает мозг. Становится так хорошо. Сильная эйфория полностью затмевает сознание. Ничего уже не волнует, только смеяться хочется. Давление ослабло. Уф... Пережил, даже в седле. Если б упал, голову расшиб бы нафиг: прямо перед конем камень. Плоский, словно наковальня - аккурат для головы. Внутренности вспомнили кто хозяин, подумали, еще раз подумали. Наконец мышцы не выдерживают, пинками раскидывают ослушников по местам:: работать пора. Кровь отхлынула от головы, оставив дикую тошноту и тяжесть. Еще такая остановка и я помру прямо в седле. Настоящий печенег. Голова кружилась немилосердно: стоило оторвать от конской спины ухо, как желудок радостно устремлялся к новому, невиданному миру. Слава Богу, конь стоял тихо, не двигался, иначе точно б помер прямо на спине. После очередной попытки желудка выпрыгнуть, окончательно смиряюсь. Пусть хоть черти тащат, все одно ничего делать не буду. Прощай мир родной. На глаза медленно наползает темень, непроглядная чернота застилает взор. На разум тяжелым мешком наваливается блаженное забытье, принимает в свои прохладные всепоглощающие объятия...