-Здоров будь, путник, - голос ничуть не уступает внешности. Такой же могучий и лохматый. - От дела лытаешь, аль судьбу пытаешь? Зачем волхв тебе?
Мстислав наконец распускает мышцы. Арбалетчики ушли, а лучники сняли тетивы. Теперь ничего не грозит. Стальные наконечники, что хищно целят в спину, несколько напрягают. Даже очень несколько. На лопатках уже скопился холодный пот. Собирается в крупные шарики. Теперь же закостеневшие мышцы расслабляются. Тело возвращает подвижность. Конь, готовый в любой момент вскачь, тоже чуть опал. Воин с удивлением замечает: зверь напряжен не меньше.
-От судьбы не лытаю, но и дело не пытаю. А волхв - давний знакомец. В гости, видать, зовет, - сурово отвечает Мстислав. Лишние вопросы раздражают.
Мужик снова хмыкает. На немытом лице отчетливо виднеются слова: «знаем таких гостев: придут, нагадят, еще и посуду побьют». Витязь лишь головой качает. Спорить с деревенскими мужиками не хочется. Да и не о чем спорить. Здесь и пеньку, из которого голова селянина, ясно: покон велит - делай. А покон завсегда к гостям велит хорошо относится. Даже к врагам. Только Мало ли что в еду такому гостю подмешать можно... Мужик скалится, гладя на хмурого воина. Довольно чешет широкую спину. Звучно втягивает соплю. Смачно схаркивает. В дорожной пыли появляется лужица. Мстислав брезгливо морщится.
-Ладно. Коли приперся, чего уж теперь, - наконец отвечает лохмач. - Пойдем, провожу. Все одно дела нет.
Витязь благодарно кивает. Дальше идут молча. Деревня проплывает мимо. Дома приземистые, крепкие. На окнах тяжелые ставни. Крыши сплошь дерево. А сверху разлита какая-то гадость. Видать, чтоб не протекала, да не горела, вдруг что. По селу ходит скот, объедает траву. Около домов небольшие садики. Низкий забор от надоедливых коз да свиней. Деревья в палисаднике сильные. Молодые, но уже окрепшие. Плоды сочные, большие. На солнце румянятся быстро. Немногословный провожатый шаг не убавляет. По сторонам не глядит, только под ноги. Идет медленно, но шаги большие. Съедают расстояние, как голодный боров орехи. Наконец на самом краю замаячила знакомая крыша. Мстислав уже едва не пришпорил коня, но мужик внезапно сворачивает. Уверенно идет на другой край. По-соседству. Там единственное двухэтажное здание. Раньше не было. Мстислав точно помнит, что прежде там пустовало. Там нередко пробовали волховские штуки в деле. Поставили мишени, врыли столбы. Теперь на поле испытаний высится большой терем. Длинный и толстый. Стены упираются в соседние дома. Теснят. Двигают могучими боками. Не терем - дворец. Мстислав удивленно оглядывает непонятное сооружение. Подмечает узость окон, что удобно при осаде. Толстые бревна - надежная защита, как от ветра, так и от тарана. Крыша покатая, но с удобными углами. Сор не зацепится, а лучник засесть сможет. Не дворец - крепость. Ворог не низок, не высок. Как раз, чтоб и по пьяни залезть можно. И падать невысоко. Двери - ворота. Толстые доски из мореного дуба. Обиты какой-то дрянью, чтоб не портил дождь. Все в доме основательное. Крепкое и практичное. Лишних деталей нет. Только нужное. Мужик довольный лицом витязя. Скалит зуба, мол и мы не лаптем в носу ковыряем. Можем, когда захотим.
Двери отворяются неспешно. Створка, тяжелая даже на вид, медленно отъезжает в сторону. Мстислав аж присвистывает, поражаясь толщине двери. Крепость-терем выпускает на волю могучую фигуру. Плечи широки. Руки, словно из дерева. Толстые, перевитые мышцами. На груди, надежно прикрывая сердце - пласты мускулов. Словно выкованы умелой рукой. Живот плоский, в квадратиках. Ноги, даже под портками выглядят, как колонны. Причудливое переплетение - мышцы. Ладони широкие. Твердые. Длинные пальцы словно стальные. Белые волосы гривой обрамляют голову. Борода обрезана под длину волос. Лицо кажется обрамленным лепестками локонов. Степан умыт и ухожен. Хоть и кузнец, а грязи чурается. При малейшем случае - моется. Мужик, что провожал - вовсе пугало, ежели сравнивать. Степан тоже глядит на давнего знакомца. Оценивает. Наконец Мстислав слезает с коня. Тут же попадает в дружеские объятия. Со стороны - два медведя в схватились лютой борьбе. Молодец да старец давят так, что ребра трещат. Бревно раздавят, даже не заметят. Наконец Степан отстраняет. Еще раз глядит в обветренное лицо друга. Старый кузнец рад, даже слезы выступают. Тут же прячутся в густой бороде.