Стоят в молчании суровом,
Ко гробу опустили взгляд.
«Скорбят иль хитрость замышляют?», -
У князя пронеслось в уме;
Но приглядевшись, замечает,
Что воины в глубоком сне.
Глаза слезятся, трет он вежды,
Сняв рукавицу; спят враги, -
На всех восточные одежды,
Обшиты мехом колпаки,
На всех огнем горят доспехи,
Но Ярополк неустрашим:
«Давно не знал такой потехи,
Их сорок сабель, я один!»
И, вскинув меч, идет он смело
Рубить беспечного врага,
Но спотыкнулся; вот так дело!
Лежит могучая рука!
А пнул – на части развалилась.
Не шелохнулись исполины.
Князь обмер, мысль ему явилась:
«Они же слеплены из глины!»
А как раскрашены искусно!
И, обойдя их раза три,
Похлопал недругов он грустно, -
Что крынки, гулкие внутри.
Там – носа нет, дыра зияет,
Тут – вместе с ухом снят колпак;
У многих – пальцев не хватает,
В дырявых чревах пыль да мрак.
Князь размахнулся и с досады
Срубил полтуловища ловко;
Клубками повалились гады
На пол из глиняных обломков.
Чертог наполнился шипеньем,
И в каждом воине возня,
Во чревах движутся сплетенья,
Кусками сыплется броня!
И разрывают исполинов
Клубки блестящих черных тел, -
Неописуема картина!
Опешил князь и весь вспотел;
Герой, в бою не знавший страха,
Стоит растерянный с мечом,
И лоб его, белей чем сахар,
И градом пот с него течет!
Стекают капли по кольчуге;
Поступок глупый свой кляня,
Взмолился князь: «О где вы, други?
Где ты, дружинушка моя?!»
Вкруг лба гиганта кольца вьются,
И глиняный лоснится лик,
Глазенки узкие смеются,
Где рот зиял – дрожит язык!
Плодились змеи долго-долго
Внутри раскрашенных верзил,
И вот ползут на Ярополка,
Рубить их не хватает сил!
Трещат и рушатся колоссы,
И все вокруг ползет, шипит,
Князь рубит, словно травы косит,
И искры сыплются от плит!
Удар, и ржавый меч сломался!
Ногами давит гадов князь,
Вокруг него весь ад собрался,
Черно от змей, хоть в гроб залазь!
И прыгнул князь на крышку гроба,
Как на последний островок;
О чудо! И подумал кто бы,
Упала крышка из-под ног!
Свалился князь, утратив речь,
Чертог лучами осветился,
В гробу лежит блестящий меч,
И Ярополк к нему склонился.
Меч обнажил, теряя страх,
И размахнулся без усилья,
И превратились гады в прах,
Не видно плит под черной пылью!
Великой силой оживясь
И возгласив осанну Богу,
Идет путем обратным князь,
И освещает меч дорогу.
Встал Ярополк над тленным прахом
Людей, нашедших здесь могилу:
«Бежали вы, гонимы страхом,
Да вас гора не отпустила,
Вам не достался чудный меч,
А он свернет любую гору;
И я во гроб готов был лечь,
И помереть уж было впору;
Там лег мой страх. И ждут дела
На этом свете, сердцу милом;
Отцу Небесному хвала,
Я получил всем силам силу!»
Выходит он и, как огонь,
Великий меч в руке несет,
Прядет ушами бурый конь,
Испуганный, копытом бьет.
Горит клинок над головой;
Путь уступают зверь и птица,
Князь Ярополк летит стрелой
Туда, где солнышко садится.
Песнь четвертая
Как ночь светла и хороша!
Князь дремлет, едет не спеша,
Верст позади оставив много.
Пустынный путь, над ним луна,
Пересекла тот путь дорога,
Ведет в Хазарию она.
У перекрестка двух дорог
Шумит седой столетний дуб.
О, что за диво?! Старый Блуд
В чалме большой, но без сапог,
Что желудь на суку висит!
И конь попятился, храпит,
Почуяв смрадный запах смерти.
Черны глазницы под бровями
У Блуда, полу треплет ветер.
Тут ворон пировал с гостями,
Вся стая сытая сидит
Повыше в кроне пропыленной;
И князь взирает изумленный,
И Блуд поклеванный висит…
Путь держит алее Ярополк,
Меч драгоценный – у бедра;
Блестит небес лиловый шелк,
И предрассветная пора
Прохладой чувства оживляет.
Восходит солнышко, сияет;
Встает над Русью новый день,
И голосок пичужек звонок,
Лисята нежатся спросонок,
Трубит торжественно олень.
А за лесами, за долами
Стоят родные города,
Плывет заря над теремами,
Пасутся тучные стада,
Их рог пастуший созывает.
И сладко сердце замирает, -
Уж башни стройные видны,
За ними – кровли, купола!
Узнали князя со стены
И бьют во все колокола!
Никто не верил в смерть его,
И день, и ночь о нем молились.
Трезвон – не слышно ничего!
Врата тяжелые открылись,
И полился людской поток!
Целуют стремя и сапог,
Смеются, охают, ревут,
И ненаглядного героя,
Ликуя, жалуясь и воя,
Всем миром ко дворцу ведут!
А там полки его встречают;
Блестит броня на молодцах,
Улыбки радостью сияют;
Бежит княгинюшка с крыльца,
За шею мужа обняла
И вмиг слезами залилась,
Ей утирает слезы князь,
Все бабы плачут; вот дела,
С ума сошли колокола!
Как наревелись да напелись,
Так брагу кинулись варить,
Княгиня маленькая – прелесть,
Не хочет пальцы расцепить
И выпустить милого друга,
Влажны ресницы над зрачками,
И отпечаталась кольчуга
На щечке розовой кружками.
И счастлив князь, как никогда.
Вот стражи нищего ведут,
Он весь распухший, как от оспы,
На теле язвы и коросты.
Спешит ко князю Перегуд,
Большой, с походкою медвежьей:
«Князь, не гневись, послушай прежде;
Сего мы бродника нашли
Едва живого, он в пыли
Сидел с сумой у южных врат
И говорил, что он твой брат…»
А нищий в ноги повалился,
На купола перекрестился:
-«Брат Ярополк, прости меня!
Покоя не было ни дня!
С тех пор, как мы с тобой расстались,
Проклятый Блуд совсем исчез,
Хазары ночью подобрались,
Я, хоронясь, в дупло залез,
Да в мед по шею провалился!
Все разорили! Все пожгли!
А надо мною рой кружился,
Кусали пчелы да шмели!
Дней десять я в дупле сидел,
Покуда весь тот мед не съел!
У стен твоих седмицу маюсь,
Казну и кров – все потерял;
Прости меня, смиренно каюсь,
Я смерти для тебя желал,
Желал я, брат, твоей жены, -
Позор на мне и гнет вины,
Но я клянусь тебе при всех,
В бою с врагом я смою грех!»
Люд просит Позвизда простить, -
Раскаянье – дороже злата.
Велит князь баню истопить
Пожарче – для себя и брата.