Однако все не так просто, ибо во введении к НПЛ наименование Кия «великим князем», а затем «перевозчиком» и «ловцом» явно отсылает к некоему тексту, где это противопоставление было бы как-то прояснено. Этот текст и содержится в легенде ПВЛ о Кие, Щеке и Хориве, где говорится, что Кий был князем, а не перевозчиком, и ходил на Царьград, — но этот текст был изъят из варианта киевской легенды новгородской летописи, где Кий князем не именуется. Можно понять, почему новгородец изъял, казалось бы, актуальный для него рассказ о походе Кия в Царьград и получении им княжеских почестей от царя: ведь киевская легенда перемещена в НПЛ из вводной части в летописную — статью 6362 года, повествующую о царствовании Михаила III. Но при нем на Царьград ходил не Кий, а варяги Аскольд и Дир, о чем и рассказывается в той же статье НПЛ (ср.: Тихомиров 1979. С. 51–53).
Видимо, дело в том, что для новгородца — составителя НПЛ, имевшего перед собой Киевский Начальный свод, это хронографическое повествование о Киеве было все же отступлением от темы, о чем он и говорит сам после рассказа о «великом князе» Кие и благочестивом рассуждении о победе христианства: «Мы же паки на последование возвратимъся, глаголюще сице о начале Русьския земля и о князех, како откуду быта».
Правда, и далее составитель введения говорит не о начале Руси и не о происхождении князей, а призывает читателей прислушаться, «како быша древнии князи и мужие их, и како отбараху Руския земле, и ины страны придаху под ся; теи бо князи не збираху многа имения, ни творимых вир, ни продаж, въскладаху люди; но оже будяше правая вира, а ту возмя, дааше дружине на оружье» (НПЛ. С. 103–104). Соответственно и дружина кормилась, «воюя чужие страны», а не говорила: «мало есть нам, княже, двухсот гривен», довольствовалась серебряными, а не золотыми «обручами» для жен, «и расплодили были землю Русьскую». Во время же составления введения к НПЛ «за несытоство навел Бог на ны поганыя, а и скоты наши, и села наша и имения за теми суть».
А. А. Шахматов, настаивавший на принадлежности введения Начальному своду 1093 г., стремился увязать обвинения русских князей в «несытостве» с характеристикой вокняжившегося в 1093 г. Святополка Изяславича в одном из рассказов Киево-Печерского патерика. Но сам текстолог признавал, что собственно в летописных текстах такая характеристика отсутствует. Зато в большей мере упреки князьям НПЛ соответствуют тексту, который читается в ПВЛ под 1093 г. об оскудении земли «от рати и продаж» и нашествии «поганых» половцев[52]. Само по себе это соответствие не противоречит шахматовской реконструкции, ведь ПВЛ также отражала Начальный свод.
Но далее в ПВЛ есть еще одно соответствие нашему введению: уже за границами, отводимыми Начальному своду: под 1097 г. (ПВЛ. С. 112) описываются распри между русскими князьями. Владимир Мономах намеревается отмстить Святополку Киевскому за преступление, но кыяне молят его: «Молимся, княже, тобҍ и братома твоима, не мозҍте погубити Русьскыҍ земли. Аще бо възмете рать межю собою, погании имуть радоватися, и возмуть землю нашю, иже бҍша стяжали отци ваши и дҍди ваши трудом великим и храбрьствомь, побарающе по Русьскҍй земли, ины земли приискываху». И хотя Шахматов (Шахматов 1947. С. 158–159; ср.: Лихачев 1986. С. 175–176) предполагал, что эта фраза ПВЛ заимствована из введения к Начальному своду, текстологически обосновать такое заимствование затруднительно — слишком очевидна принадлежность самой идеи единства Русской земли перед половецкой угрозой тому летописному контексту, который связан с княжением Мономаха. Скорее здесь следует усматривать обратное влияние ПВЛ на Новгородскую летопись или «общие места» летописного и хронографического повествования. Введение к НПЛ, повествующее об избрании Богом Русской земли на «последнее время», явно перекликается с мотивами Толковой Палеи — «в последняя лета оставят сынове ваши простоту и прилепятся несытовьству» (СДЯ, т. 5. С. 374).
Проблема «общих мест» оказывается принципиальной именно в отношении введения к НПЛ, ибо остается неясным, вопреки обещаниям составителя новгородской летописи, кто же те «древние князи» и их мужи, что расплодили Русскую землю. В НПЛ нет (в отличие о ПВЛ) известий и о землях, куда послал Рюрик своих мужей по смерти братьев (см. главу III.2). Ясно, что к ним не может относиться Святослав Игоревич (не говоря уже о самом Игоре: Олег, по НПЛ, не был князем), ведь Святославу был адресован упрек: «ты, княже, чюжеи земле ищеши и блудеши, своея ся охабив; мало бо нас не взяша ПеченЪзи» (НПЛ. С. 119).
52
Анализ предисловия к НПЛ провел еще С. А. Бугославский, настаивавший на том, что «весь текст Предисловия является сокращенным изложением материала, известного… по ПВЛ» (Бугославский 2006, т. 1. С. 294 и сл.).