— Не скажи, князь… — с легкой угрозой сказал молчащий до этого глава Гильдии.
— А ты проверь, — резко ответил Рус, — это сейчас вам ваши партнеры славицы в уши поют, потому что у вас есть этот рынок — практически половина огромной многолюдной территории за Каринскими горами. А если я допущу сюда иноземных купцов? Какая мне разница с кого брать налоги и пошлину? А они, поверь мне, будут платить гораздо охотней вас и сверх того деньги подсовывать. Что, не так?
Эта речь прозвучала как гром среди ясного неба. Гильдия настолько привыкла к единоличной торговле, так сильно пристрастилась к своей прямой власти, что у большинства из Старшин просто в голове не укладывалось, что все может измениться. Причем в одночасье.
— А пускай, нам конкуренты не страшны, — произнес самый пожилой, а потому самый тугодумный купец, решивший по-старому пошантажировать «какого-то князька».
Рус в деланном удивлении поднял брови и обвел взглядом остальных.
— Господин князь! — подал голос Рид.
Он, как и другие торговцы, весьма скептически относился к убежденности этрусков в «божественном» происхождении Руса, но успел выучить нового властителя лучше других и понимал — ума и решительности у него достаточно для любых мер. И еще он прекрасно, гораздо яснее князя знал причину безбедного — безмятежного положения Кушинарских торговцев — во многом это именно монополия.
— Господин князь! — повторил, несмотря на недовольство Руса. Он еще во время осмотра городских достопримечательностей предупредил купца: «Или господин, или князь. Выбирай что-то одно, ухо режет». — Не стоит горячиться. Ты сам говорил, что мы теперь одна страна, неужели ты желаешь горя свои честным подданным?
— Вот именно! Главное слово в твоей речи — «честным», — акцентировал новый правитель, — ну что, уважаемые, договоримся по-хорошему?
С возражениями, но к согласию пришли. Купцы не удержались от торговли, а Рус так и не сумел перекинуть все вопросы на Пирка.
После кушингов, уставший от споров князь, встретился с этрусками. Вместе с комендантом, во дворец (большой трехэтажный нарочито «прибедненный» дом без изысков) явился… Филарет — главнокомандующий этрусской армией. Слухи о «сыне Френома» разлетелись по всему войску. Командир поспешил в Кушинар и дождался возвращения Руса.
Согласовали численность гарнизона — хватит и сотни воинов, на всякий случай все — со склонностью к Призыву. Отменили военное положение и коменданту, хоть он и отбрыкивался, пришлось взять под свое крыло и местную стражу с корпусом Следящих. Временно, до выявления и искоренения, насколько это возможно, коррупции в их рядах.
Филарет до последнего отстаивал сложившиеся полки и сотни отдельно из грусситов и гросситов, но Рус оставался непреклонен.
— Я и не говорю ломать всё и сразу! Постепенно. Создавай смешанные патрульные разъезды, временные карательные отряды. Пусть люди притрутся, похлебают из одного котла, одной кровью умоются и лишь потом переформировывай, начиная учебных полков. Да, и ветеранов отправляй туда на переподготовку! Сроки не устанавливаю, но направление велю держать на смешение воинов! Ясно? — услышав недовольное согласие, добавил, — боле того, скоро выйдет указ Эрлана о поддержке смешанных браков, им от казны чего-нибудь перепадать будет.
— Сложно это все, князь, — вздохнул Филарет, — у многих родню то грусситы, то гросситы поубивали…
— Я и не утверждаю, что это легко! Но наши внуки должны забыть о былой вражде, тогда царству стоять еще тысячелетия! — пафосно закончил Рус.
После пришлось учить новые координаты, и домой он приполз глубокой ночью буквально на карачках. Гелиния бодрствовала, ждала мужа. Обнялись и просто уснули. Она нисколечко не обиделась, что он не взял её с собой. Понимала, когда можно капризничать: «где обещанное море и дворец!», а когда действительно изнуряющая работа, где не стоит мешаться. Море с «дворцом» посмотрела, приняла участие в спасении целого народа (ну и что, что их всего сотня!) и пока достаточно. У Хранящих учебы — передохнуть некогда.
Следующие три месяца, раз в декаду, а когда и чаще, Рус ходил в свою новую вотчину, дважды брав с собой Гелинию, которая в основном мечтательно сидела на березу Океана. Под охраной, разумеется. Чем-то зацепил его этот серый город без красивых изысков и хитрый народец, из которого, тем не менее, выходили замечательные отважные мореплаватели, не брезговавшие пиратством. Не регулярно, по случаю. Рус на это закрывал глаза. Пока.
Как ни хотел он становиться реальным, а не закулисным руководителем, но все же сделался таковым. И не сказать, чтобы ему это особо понравилось, скорее наоборот, но… затянуло! Дарки их, этих кушингов раздери!