Пришлось нанять риэлтора — очаровательную тридцатилетнюю Мариам, которая за нереальный по сравнению с армейскими зарплатами гонорар, взялась пройти все круги чиновничьего ада, что и сделала за пару месяцев с успехом, превзошедшим всякие ожидания. Гонорар Серёга заплатил, взяв взаймы у бывшего одноклассника Вазгена, державшего три контейнера на продуктовом оптовом рынке, под залог квартиры, в которой сам Серёга родился и прожил всю жизнь до училища. Эта квартира досталась ему после смерти родителей и в ней он, собственно, и жил по возвращении из госпиталя в подмосковной Купавне.
— Вы теперь завидный жених! — томно взмахнула ресницами Мариам, вручая Серёге папку с документами из регистрационной палаты, свидетельствующими, что он стал полноправным собственником тётушкиной недвижимости.
— Ага! Я буду привыкать к этой роли, — отшутился в ответ Серёга, вручая Мариам остаток гонорара в толстом конверте, — возможно, когда-нибудь это принесёт мне счастье!
Но пока квартира на Остоженке вместо счастья принесла Серёге стабильный доход в виде арендной платы от поселившегося в ней родственника Вазгена, державшего пять контейнеров на одном из строительных рынков. Арендная плата позволяла Серёге спокойно рассчитываться в рассрочку со всеми долгами, причём остававшейся ежемесячно от долговых взносов суммы ему хватало на вполне безбедное существование.
Но вскоре Сергею захотелось и совсем оставить пыль и шум первопрестольной, переменив его на переделкинский дачный покой и тень ветвей окружавших складненький тётушкин домик деревьев. Построивший его тётушкин муж (Серёга так и не успел привыкнуть называть его «дядей») был каким-то ответственным работником Главлита, имел хорошие доходы, и домик вышел ладным, кирпичным и комфортным.
Сергей сдал родительскую квартиру ещё одному родственнику Вазгена, заняв у последнего под будущую арендную плату сумму достаточную, чтобы купить свою заветную мечту: «Паджеро Спорт» — одного из последних реальных «проходимцев» во всё более прилипающем к асфальту мире джипов. Ещё хватило на отличную канадскую палатку, всякую рыболовную «приблуду» и небольшой, но в высшей степени плоский японский телевизор с видаком! Типа — жизнь удалась! Почти…
«Завидный жених» был в прошлом незавидным мужем. Польстившаяся на «рэмбовский» антураж разведчика спецназа кареглазая девушка Галина вышла за него замуж и отдала три года своей молодости почти не бывавшему дома «лейтехе». Однако по истечении сего срока она вдруг ощутила себя «рыбой», которая сильно хочет «где лучше» вместо регулярной стирки и чинки загаживаемого на учениях и в командировках камуфляжа за те гроши, что постсоветская власть, ни капли не стыдясь, велела считать офицерской зарплатой.
Разговор вышел коротким.
— У тебя «есть такая профессия — Родину защищать», а у меня есть такая потребность — иметь нормальную семью, рожать детей и не растить их в нищете! Вот ты и защищай свою Родину, а я найду себе нормального мужика, собственно, уже нашла. Не обижайся, романтика пролетела, а настоящая жизнь — она другая. Я уже подала на развод, в суд можешь не приходить — разведут и так!
— Ладно! — ещё не успевший охватить всю глобальность происходящего в его жизни события, кивнул Серёга. — Не приду!
На следующий день он написал рапорт на войну в Чечне.
Шло время, острота переживания разлуки спала. Но больше как-то Серёге жениться уже не хотелось, женского пола он избегал и, не боясь, лез в такие передряги, в которых без «рождения в рубашке» выжить не было просто никакой возможности. Но он выжил.
Да! Роста он был среднего, глаза почти чисто-серые, а волосы русые, за которые ему, очевидно, и дали в части прозвище — Русак. А может, за фамилию — Русаков, или за то, что — русский…
ГЛАВА 2. «ВОВАН» МИХА
Кажется, дождик стал сильнее!
Сергей выполз из большого — почти двухместного — спальника, ловко внырнул в штаны от армейской «горки», автоматическим движением затянул широкий офицерский пояс. Привычка к камуфляжу, тельняшкам, хабэшкам, не дорогим, но прочным и удобным кроссовкам «Эксис» московского пошива, весьма популярным у спецназовцев-разведчиков его части, въелась в него неистребимо, словно вкус пороха в носоглотке после нескольких дней боёв подряд.