Ни шатко, ни валко, но неотвратимо, жители посёлка приняли необычную парочку в свои ряды. Первой в Березени отдала на рисование своих детей Татьяна.
– Ты в своём уме? – набравшись смелости перечить, говорил Илья, – Не будет на это моего согласия!
– Больно нужно! – фыркнула Татьяна.
– Танечка, ну послушай! – зашёл с другого бока муж, – Чему они могут детей научить? Голубцы!
– Захлопнись, лапоть! – разозлилась Татьяна, Илья попятился, – Они – геи. Люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Ясно тебе, быдло пещерное?
– Хватит! – вдруг высоко пискнул Илья, – Хватит меня унижать!
Татьяна удивлённо выгнула брови, усмехнулась:
– Тебя ни унизить, ни оскорбить нельзя, Илюша. Я чаю, в тебе вдруг отцовская забота проснулась, с чего бы это? Не похмелился что ли ещё? – она вздохнула, – Ты девчатам будешь в городе занятия оплачивать? Нет? Вот и молчи. Я на первых уроках там сама сидела, а теперь уже больше пятнадцати ребятишек у Толика занимаются. Ты что же думаешь, они с Серёгой при детях совокупляться, что ли начнут?!
– Может и начнут!
– Идиот, – спокойно констатировала жена.
Бонье, человек европейского воспитания и широких взглядов, первым познакомился с новыми соседями напротив – прошёл в калитку, старомодно поклонился, представился:
– Владимир Бонье.
– Анатоль.
– Серж.
– О, – улыбнулся Бонье, – Моего отца звали Серж! Он потомок русских эмигрантов, француз наполовину. Мать русская.
– А я Сергей Владимирович, – удивлённо сказал Серж, – Даже странно…
Бонье пожал плечами:
– Что же странного? Прекрасные русские имена!
Они очень быстро подружились и стали ходить друг к другу по-приятельски. Анатоль с Сержем держали, что называется, «открытый дом», радушно принимали и угощали соседей, и Макс был там нередким гостем.
Мужчины были очень довольны тем, что им удалось влиться в общину, а на то, что односельчане их дом за глаза звали «Старой Голубятней» смотрели философски и со снисходительной улыбкой.
«Да, – сказал себе Макс, – Бонье с Татьяной могли познакомиться в Голубятне. Заинтересовались друг другом, понравились. Всё просто и обычно. Одиночество».
Макс смотрел на Алекс. Она перевернулась на бок, футболка натянулась и ещё больше открыла грудь.
Макс в отчаянии тряхнул головой. «Нужно уходить отсюда…»
Он встал, снял с кресла плед, подошёл к дивану, осторожно накрыл спящую женщину. Она улыбнулась во сне. Он постоял с минуту, глядя на неё, и пошёл к себе в комнату.
Глава 4
Макс отворил калитку. На широком крыльце его дома сидели рядом собака и кот. Бом радостно взвизгнул, завилял хвостом, подбежал к Максу, принялся бодать его ноги. Макс присел, стал гладить пса, тот весь извертелся от счастья. Викинг с минуту равнодушно наблюдал за ними единственным глазом, потом зевнул, потянулся и скрутился в плетёном кресле в уютный клубок.
Из открытого окна кухни доносились голоса, смех, Макс пошёл в дом, Бомка суетился рядом. В кухне Макс остановился в дверях. Лёня с Алекс не видели его, все поглощённые стряпнёй. Лёня сидел в своём кресле возле плиты и поочерёдно что-то помешивал то в большой сковородке с высокими краями, то в эмалированной кастрюльке. В кухне стоял дым коромыслом.
Алекс мелко нарезала какие-то травы, потом взяла тёрку, сыр, и тут заметила Макса.
– Ты вернулся, – улыбнулась она, Макс тоже заулыбался, закивал.
– Что это вы такое делаете?
– Ужин готовим, – она быстро тёрла сыр.
Макс смотрел на неё. День сегодня выдался очень тёплым, почти летним, на ней была майка на тонких бретельках и шорты до колен, вместо фартука она обвязалась вафельным полотенцем. Волосы у неё были убраны наверх, несколько непослушных прядей выбились, прилипли к мокрому лбу, на носу блестели мелкие капельки пота.
Лёня, весь разопревший, продолжал что-то сосредоточенно вымешивать.
– Сегодня итальянский ужин, пап, – не глядя на отца, сказал мальчик, – Мы сами макароны делали.
– Да ну!
Сын кивнул:
– Алекс живые итальянцы учили всем этим хитростям.
– Настоящие, – поправил его Макс и посмотрел на Алекс, она улыбалась.
– Папа, оказывается, Алекс видела всамделишный торнадо и сверхъячейку! – гордо сказал сын и заглянул в сковородку, – По-моему, готово, он стал густым…
Макс вытянул шею – в сковороде булькало тёмно-бордовое душистое варево. Подошла Алекс, зачерпнула ложкой соус, подула, попробовала. Потом она слила домашнюю лапшу, хорошенько потрясла, опрокинула содержимое кастрюли в сковородку, вытерла пот со лба, посмотрела на Макса: