— Да не упрямьтесь же! Промокнете, замерзнете.
— Сейчас придет поезд. Не волнуйтесь за меня.
Ну, я и стерва. Не хуже нашей начальницы.
— Вы уверены?
— Уверена.
Приходилось повышать голос, перекрикивая ветер — и это с расстояния в три метра! Что же будет дальше?
— Ну и зря. Он может опоздать на час-два.
— С чего вы взяли?
— Да идите же сюда! Вы что, боитесь? Я не кусаюсь!
Я почувствовала себя глупой школьницей, тем более, что дождь усиливался, а дырок в крыше обнаруживалось все больше.
— Ладно.
— Как вас зовут? — спросил он, когда я прислонилась к стене рядом с ним.
— Рина.
— Красивое имя. Необычное.
— Обычное. Это от Марины. А вас?
— Андрей.
— Очень приятно.
Воцарилось молчание. Несколько неловкое — но мне не хотелось разговаривать. Не хотелось знакомиться и придумывать тему для светского трепа. Я чувствовала на себе косые взгляды, полные чисто мужского интереса, чувствовала тепло тела рядом. Он так и не оделся! А мне было холодно. Мне всегда в дождь холодно, независимо от температуры воздуха. Это где-то внутри. Словно дождь, даже за окном, пронизывает меня насквозь капельным стаккато. Холодно и щекотно, и хочется взлететь.
— Вы замерзли? Вся дрожите.
От его голоса я действительно вздрогнула. Мягкий баритон, почти бас. И интонация... он что, соблазнить меня пытается? Уж слишком характерные обертоны.
— На вас смотреть холодно. – Я выразительно оглядела обнаженный торс, сверху вниз.
— Это легко исправить.
Андрей вытащил из рюкзака песочную футболку и натянул на себя. Дорогую, кстати, футболку. Не китайскую ерунду. А фотокамеру — "Никон", судя по лейблу на чехле — аккуратно упрятал.
— Так лучше?
— Несомненно.
Мне остро захотелось достать со дна чемодана кольцо и надеть. Просто чтобы напомнить себе — до свадьбы осталось два месяца. Какие тут могут быть незнакомцы с вызывающим трепет голосом? Правильно. Никаких.
Я снова отвернулась и замолчала. Глупо, невежливо — плевать.
В шуме дождя мне послышалось... или не послышалось?
— «Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь. Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром...» — едва различимо.
Я вздрогнула. Вроде вслух не мурлыкала, хоть и вертится... но вот так попасть в такт?
Андрей продолжал. Я прислушивалась. Отвернувшись и прикрыв глаза. Почему-то стало грустно.
— «Капли на лице — это просто дождь, а может плачу это я. Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня».
Он домурлыкал до конца, помолчал несколько секунд. Я тоже молчала и не оборачивалась.
— Вы тоже любите ДДТ.
Не вопрос, констатация.
— Да.
А что ещё тут можно ответить?
— Знаете, я был на их концерте. Давно совсем, мальчишкой. Году так в девяносто четвертом.
Он говорил долго. Долго, спокойно и интересно. Я уже забыла думать об опаздывающем поезде, о кольце на дне чемодана, о дожде.
Мы говорили обо всем на свете. Начали с Шевчука, перешли на Гребенщикова, потом на фотографию, а затем на психологию. Как-то незаметно я поделилась с ним и «Чертовым» русалочьим озером, и нежеланием возвращаться в офис и снова пахать, как раб галерный, на благо французской компании. Узнала, что он профессиональный фотограф, фрилансер — снимает для журналов, рекламных компаний и шоу-бизнеса, готовит персональную выставку. И, сама не понимая как, разрешила включить в экспозицию мои фотографии и даже согласилась на фотосессию, прямо сейчас. Под дождем, на фоне леса и странного здания с дырявой крышей.
Серебристый плащик полетел на чемодан, а я танцевала под дождем под его мурлыкание — то Шевчука, то Розенбаума. Мне больше не было холодно, но только весело и чудесно. Я промокла насквозь и походила, наверное, на мокрую рыжую курицу — но это не имело значения. Последний день свободы, последний день – как последняя осень…
А потом пришел поезд. Позже на два с половиной часа. Правда, мне показалось, что он пришел слишком рано — мне хотелось танцевать ещё. Снова русалкой, но не в «Чертовом» озере, а посреди леса, посреди замершего времени, утонувшего в потоках облачных сладких слез. Танцевать с этим мужчиной, с незнакомцем, что отложил камеру и вышел на полоску асфальта, мокрую и пузырящуюся, гладкую и черную. С мужчиной, что пригласил меня на вальс. Летний вальс-бостон.
Поезд опаздывал. Оказывается, этот поезд опаздывал всегда. Проводница ругалась и торопила нас. Мы еле успели забраться в тамбур и закинуть чемодан, как железный дракон зашипел и тронулся. Осталась позади лаковая платформа и сюрреалистические декорации греческого портика, а может рухнувшего корабля пришельцев. Осталось позади русалочье озеро и поющий под гитару ветер. Но свобода — свобода никуда не делась. И Андрей тоже. Ещё пять часов до пересадки, и семь часов до родного города. Вместе. Почти целая жизнь!