Омут затянул нас обоих. Я не помню, сколько, как… Только бьющееся рядом сердце, солнечный запах, горячечные касания, шепот. И пронзительное счастье — как последний вздох на пороге Аида.
Наверное, это было не просто наваждение, а сложная наведенная галлюцинация. Потому что стук в дверь купе, оповещающий о приближении N-ского вокзала, ничего не изменил. Мы не опомнились, не отвернулись друг от друга в неловком молчании. Ничего подобного. Я не знаю, можно ли вести себя с совершенно незнакомым человеком так, будто он — твое продолжение. Можно ли вдруг довериться целиком и полностью. Но так уж получилось.
Вокзал, пробежка до второго поезда — разумеется, вредный чемодан не посмел безобразничать в руках Андрея. Понятия не имею, как ему удалось раздобыть отдельное купе. Но, стоило поезду набрать ход, а проводнику что-то нацарапать в билетах и покинуть нас, дверь оказалась заперта, а я — снова в надежных руках.
Нет, сначала не в руках. На прицеле фотокамеры. Он снимал меня — встрепанную и довольную, шальную и пьяную. Сидя на столе и лежа на полке, вполоборота и вверх ногами, смеющуюся и нахмуренную. Но не попросил раздеться для фото — хотя мне было уже все равно. Андрей раздел меня потом, когда спрятал "Никон". Я спросила позже, много позже:
— Почему ты не стал снимать обнаженную натуру?
– Не хочу делиться, – ответил он.
Но это было потом. А пока… Безумный вечер любви и разговоров, не размыкая объятий. Слова, как вино, чужая душа, как книга под подушкой. Стук колес в такт мелодии дождя. И ни слова о будущем, ни одного обещания, ни намека на завтра.
Завтра.
Мне не хотелось, чтобы оно наступало. Я не хотела думать о полуночи — о карете, что превратится в тыкву, о работе Золушки. Завтра — офис, коллеги-сестрицы, мачеха-начальница, Арни-принц… не сходилось.
Но завтра наступило. Скрежетом тормозов, хлопком двери, гулом голосов и суетой вокзала. Взглядом — глаза в глаза. Невысказанным вопросом. Молчаливым ответом. Напряженной фигурой мужчины, провожающего взглядом такси.
Я смотрела сквозь заднее стекло, пока силуэт Андрея не растворился в туманном розовом свете фонарей.
— Прощай.
— Прощай.
Целомудренное касание губ, бесконечность иной вселенной в глазах.
— Ты придешь на выставку?
— Может быть.
Краткий миг, так хочется сказать: да! Но…
Обручальное кольцо на дне омута, в Чертовом озере. И я — там же, под прозрачной тяжелой водой. Не вздохнуть, не вымолвить слова — того, что рвется, того, что кричит русалка. Молча, танцуя по ножам последний, единственный вальс-бостон.
— Прощай.
И не разобрать, что говорит он, глядя вслед такси. Я не умею читать по губам, но так хочется, чтобы вместо "прощай" он сказал "до свидания, до завтра".
Post Scriptum
Свадьба не состоится. Кольцо со дна чемодана перекочевало обратно к Арни. Без объяснений, без претензий. Просто теперь мсье Шемрон при встрече не целует ручку, а вежливо говорит: «bonjour, mademoiselle Marine». И я так же вежливо отвечаю: «bonjour, monsieur», — правда, встречаемся мы очень редко.
Понадобилось всего полчаса, чтобы вспомнить, что такое карьера. Полчаса и легкий намек замдиректора: кого бы порекомендовала mademoiselle Marine на должность руководителя кадровой службы во втором офисе, на Пречистенке?
Разумеется, mademoiselle порекомендовала себя, и порекомендовала убедительно. Судя по тому, что monsieur Portée с обычной своей хитренькой усмешечкой вручил мне уже готовый приказ о назначении.
Прошло два дня — а до выставки остается ещё целых четыре. Я точно знаю, когда и где она будет: в первый же день курьер доставил приглашение прямо в офис.
Корзину темно-янтарных роз, почти в цвет моих глаз, и картонный прямоугольник всего с одной строчкой. Ни слова о любви, ни слова обещаний. Просто: "Приходи".
А на обратной стороне адрес и название выставки: "Русалка Чертова Озера".
Конец