Как назло, поблизости не было никакого укрытия — я как раз дошла до пустынного начала набережной, где нет ни одной, даже самой захудалой, кафешки и вообще ничего с крышей. Хотя… кое-где спрятаться все же можно. Я вспомнила, что над одним из спусков к морю есть навес, небольшой, но вряд ли там сейчас аншлаг, так что для меня местечко должно найтись.
До навеса было еще метров двести, так что я побежала, хлюпая босоножками по лужам и мечтая о горячей ванне, в которую я непременно залезу, как только окажусь дома. И возьму с собой большую чашку чая с медом. Нет, лучше бокал с горячим глинтвейном. Литровый.
Дождь, как будто обидевшись на мои мысли, припустил еще сильнее. Стена из воды была такой плотной, что я ничего не видела на расстоянии вытянутой руки. Поэтому и его заметила только в тот момент, когда с разбегу влетела под навес. Вернее, даже не увидела, а почувствовала — я попросту в него врезалась. Он издал какой-то звук, вроде «ой», видимо, не ожидал моего стремительного появления из-за пелены дождя.
— Извините, — пробормотала я, переводя дух.
— Да ради бога, — он уже не только пришел в себя, но и успел, не особо скрываясь, окинуть взглядом мое прилипшее платье.
Я тоже его оглядела, безо всякого смущения. Почти сухой, высокий, в белых кроссовках, художественно рваных штанах и джинсовой куртке. Самоуверенная улыбка властелина мира, элегантно взъерошенные волосы, бледная кожа. Видимо, приехал отдыхать совсем недавно.
Я отвернулась, чтобы полюбоваться морем. С таким же успехом можно было смотреть в любую другую сторону, видно все равно ничего не было. А куда девать глаза, когда оказываешься на крошечном сухом пятачке посреди бушующей стихии, лицом к лицу с незнакомым человеком? В лифте люди обычно смотрят в стену или достают из кармана телефон.
— Прекрасная погода, не правда ли? — О, похоже, он решил начать светскую беседу. Главное, тему выбрал самую традиционную.
— И не говорите, — отозвалась я в том же тоне. — Замечательно освежает. А вы давно приехали на отдых? — Теперь моя подача. Нет, ну а что? Не молчать же, насупившись, как сыч.
— А почему вы так уверены, что я приезжий?
— О, это совсем не трудно определить. У вас брюки в носки заправлены. Местные так не носят.
Он опустил глаза вниз и рассмеялся.
— Один-ноль.
Я, вообще-то не играю.
Дождь в центр площадки под навесом не попадал, зато ветер гулял беспрепятственно. Еще немного — и я начну стучать зубами вовсе не в переносном смысле. Может, снять босоножки и рвануть бегом домой? Добегу минут за пятнадцать, а там — горячая ванна… Я мечтательно вздохнула.
А потом вздрогнула — от его прикосновения. Он накинул мне на плечи свою почти сухую джинсовую куртку. Я так замечталась о горячей ванне, что даже не заметила, как он ее снял. А руки у него теплые. Значит, еще не замерз, так что отказываться не буду.
— Не стоило беспокоиться, — вежливо произнесла я. — Я начну синеть не раньше чем через пять минут.
— Вы слишком самонадеянны. У вас губы уже синие. Меня это тревожит.
— Большое спасибо.
Его лицо с самого начала показалось мне знакомым, но последние сомнения рассеялись после того, как я увидела татуировки: на одном плече какая-то извилистая загогулина, возможно, хвост существа, скрытого футболкой, на другом — угловатые узоры, образующие широкий браслет. Точно, это наш постоялец из люкса на шестом этаже. Я бы сразу его узнала, если бы при предыдущей встрече смотрела в лицо, а не разглядывала художественные изображения на руках. Правда, я видела его только сбоку и со спины, но, тем не менее.
Значит, я не ошиблась. Он, действительно, приехал только вчера. А еще я знаю, что он живет в Москве, а родился то ли в Самаре, то ли в Саратове. Все это мне пришлось самой переносить из журнала в компьютер, так как Светлана, сменщица Марины, отпросилась вчера к стоматологу. Правда, я точно не помню, как его зовут. То ли Алексей, то ли Александр. То ли вообще Афанасий.
— А вы тоже здесь отдыхаете? — спросил он.
— Вроде того. Давайте лучше поговорим о вас.
— Обо мне? — он искренне удивился.
— Вот, например, откуда вы приехали? Я легко могу это угадать.
— По носкам?
— Почти. По кроссовкам. В белых кроссовках «Reebok» ходят преимущественно москвичи.
— Да ладно.
Он снова уставился на свои ноги.
— А вы, наверное, из Питера. Только питерцы испытывают к москвичам такую ничем не прикрытую неприязнь.