— Никаких фоток.
— Вот как?
— У нас все мимолетно, помнишь? Ни фоток, ни воспоминаний, ни сожалений.
Он молча посмотрел на меня и убрал телефон в карман.
Мы переместились на самый край площадки, свободный от туристов, уселись, свесив ноги вниз, и жадно припали к бутылкам с водой. Потом я достала из рюкзака яблоки и батончики мюсли, и мы закатили настоящий пир.
— Я бы сейчас слона съел, — сказал Аркадий, запихивая в рот целый батончик.
— Ну и зря бы ты это сделал. Нам еще обратно идти, а тяжесть в желудке очень мешает. Мюсли и яблоки — самая правильная еда в походе.
— Ерунда. Я бы съел целого барана и никакой тяжести не почувствовал бы.
Я протянула ему последний батончик.
— Это твой, — сказал он.
— Я вообще голода не чувствую. Горы заряжают меня энергией.
— Ну как хочешь.
Он проглотил батончик, запил его водой, придвинулся ко мне и обнял за плечи. Сидеть вот так, обнявшись, на вершине мира, было очень уютно.
— Как твой страх высоты? — спросила я Аркадия.
— Вообще я обычно его игнорирую. Как-то я даже прыгнул с парашютом. Пришлось, правда, памперс надеть во избежание эксцессов…
— Правда?
— Насчет памперса — нет. Обошелся.
— Ты очень смелый, раз вот так наступаешь на горло своим страхам.
— Нет, — произнес Аркадий каким-то странным, слишком серьезным тоном.
— Что — нет?
— Я не смелый. Я трус.
— Трусы не прыгают с парашютом.
Он ничего не ответил, но по тому, как он сжал мое плечо, я поняла, что его что-то всерьез гложет. Я бы могла спросить, о чем он думает, но он вряд ли стал бы со мной делиться. Да и не нужно мне знать о нем слишком много. Чем меньше, тем лучше. Поэтому я просто положила голову ему на плечо. Сейчас мы сидим рядом, нам хорошо вместе, но это скоро закончится. Хорошие моменты всегда заканчиваются, но обычно это бывает болезненной неожиданностью. В этот раз все будет по-другому. Сроки определены заранее, никаких неожиданностей, никакой привязанности и никакой боли. Мне нравится, когда все под контролем.
Ветровка мне понадобилась на обратном пути, во время спуска на канатке. Солнце к тому моменту почти погрузилось в море, перестав обогревать земную поверхность, в свои права вступила вечерняя свежесть. Внизу она приятна, а здесь, на высоте, вызывает легкий озноб. Натянув вышеупомянутый предмет одежды, я посмотрела на Аркадия взглядом «я же говорила», но на него мой взгляд не подействовал.
— Наконец-то я остыну, — обрадовался он. — Ветер приятный, как из кондиционера.
Я застегнула молнию на куртке и подумала, не надеть ли мне капюшон.
— Тебе, правда, холодно?
— У меня кожа не как у крокодила.
— Да, — Аркадий повернулся ко мне, — кожа у тебя нежная, шелковая. Как лепесток розы.
Я фыркнула.
— Рекламы насмотрелся?
— Ага.
Он продолжал сверлить на меня своими пронзительными серыми глазищами. Я тоже не желала отводить взгляд. Обычно подобные поединки я выигрываю на раз, но сейчас оставаться холодной и невозмутимой было очень трудно. В глазах Аркадия я видела то же, что чувствовала сама, хотя и тщательно скрывала, — непреодолимое влечение. Но мало ли куда меня влечет. Я же не животное, могу обуздывать свои инстинкты.
— Как раз сейчас лучше смотреть не на меня, а по сторонам, — произнесла я, не отводя взгляд. — Здесь очень красиво.
— С тобой ни один пейзаж не сравнится.
— А ты все же попробуй сравнить.
— Твои ямочки мне нравятся гораздо больше, чем все эти горы.
Я очень обиделась за горы. Я их нежно люблю, а он даже смотреть не хочет!
— Я тебе говорил, что ты прекрасна, как волшебный сон?
Это еще что? Ироничный комплимент или попытка сбить меня с толку и заставить отвести глаза? Посмотрим еще, кто кого собьет.
— Эй, расслабься. Меня больше не нужно очаровывать. Я уже очарована и на все согласна.
Я победила. Он моргнул и отвел глаза.
— Но не сегодня, — добавила я.
Сегодня я могу перемещаться только на четвереньках. Икры ноют, даже когда я просто лежу в кровати, в бедрах болят все сорок (или сколько их там) мышц, но самые болезненные места обнаружились, когда я залезала в ванну. При попытке поднять ногу и перекинуть ее через бортик резкая боль пронзила глубокие слои ягодиц. Оказывается, там тоже есть мышцы и они, видимо, в обычной жизни не работают, а включаются только при покорении вершин.
У меня и раньше после походов в горы все болело, но все же не настолько сильно. Вообще мои мышцы в тонусе, в течение всего года я бегаю, гоняю по набережной на роликах или велосипеде, иногда даже хожу в спортзал, хотя в целом больше люблю занятия на свежем воздухе. Но летом, в жару, все виды активности, кроме плавания, отваливаются сами собой. Чтобы покататься на велосипеде, нужно вставать часов в шесть утра, не только потому, что в это время прохладно, главное — набережная пуста. В остальные часы, вплоть до трех ночи, кататься придется по головам. Хуже всего даже не расслабленные пешеходы, с грацией медуз дефилирующие от кафешки к кафешке, а велосипедисты-камикадзе, севшие на двухколесного друга впервые за тридцать лет и напрочь забывшие, как поворачивать руль и жать на тормоз.