Сама же Сьюки втайне рада, что ее отослали к дяде: самая младшая дочь в семье, лишний рот, ни о чем большем и мечтать не может. Она с ужасом думает о том дне, когда жирная жена брата произведет на свет очередного ребенка и ее, Сьюки, призовут обратно, чтобы она драила пол в детской, меняла пеленки и подтирала слюни младенцу. Здесь у нее своя отдельная комната, и у них с Бригиттой полно свободного времени, поскольку этот скромный пожилой человек работой не загружает.
– Ну тогда, может, почитать вам вслух? – вздыхает она. – Нужно же как-то скоротать вечер.
– Прекрасная мысль! Эссе Поупа, если ты не против.
– Ой, тоска зеленая! Дядюшка, я решительно против. Нет, нет. Выберите что-нибудь другое.
Мистер Хэнкок вздыхает:
– Сдается мне, ты уже выбрала.
И в самом деле, Сьюки тотчас достает из-за кресла нарядный маленький томик, какие продаются повсюду на Флит-стрит.
– Вот хорошая книжка, – говорит она, наклоняясь поближе к огню и быстро листая страницы. – Я уже до середины дочитала, так что вам придется догадываться, какие приключения произошли раньше.
– Столько новых романов, – с задумчивым удивлением произносит мистер Хэнкок. – Целая толпа Эмилий, Матильд и Селин: вот уж не думал, что деяния молодых дам могут занимать такую уйму страниц печатного текста.
– Я обожаю романы, – восторженно говорит Сьюки.
– А я – нет. – (Но это неправда: мистер Хэнкок человек сентиментальный и к тому же любит, когда Сьюки читает вслух. У нее высокий звонкий голос, и она живо покачивает головой, исполняясь энергии повествования.)
– Этот вам понравится, дядюшка. Он страшно увлекательный. И чрезвычайно поучительный.
– Твоя мать права: я выдаю тебе слишком много карманных денег. Твоя библиотека уже больше моей.
Библиотека мистера Хэнкока насчитывает ровно восемнадцать книг, включая Библию, которую можно отнести к разряду древних артефактов.
Наконец, поскольку племянница ему все-таки дороже Александра Поупа, он говорит:
– Ну так что? Будешь читать или нет?
Сьюки ерзает, устраиваясь поудобнее, и откашливается: кхе-кхе-гхм.
Ровно в этот момент раздается громкий, требовательный стук в дверь.
Мистер Хэнкок порывисто поднимается с кресла, роняя трубку и просыпая табак на свои туфли.
– Сядьте, дядюшка, – велит Сьюки, тоже вскочившая на ноги.
– Похоже, там что-то важное.
– Даже если и так, негоже знатному господину самому открывать дверь. Вам надобно нанять особого слугу, – говорит она, и пока мистер Хэнкок что-то невнятно мычит – сначала пытаясь сообразить, знатный он господин или все-таки не очень, потом прикидывая, в какие деньги обойдется ливрейный лакей, и, наконец, осознавая нелепость своих мыслей, – настойчивый стук повторяется.
– Оставайтесь здесь, – говорит Сьюки, подпуская в голос интонаций своей матери. – Бригитта откроет, это ее прямая обязанность.
Однако, не удержавшись, она скидывает туфельки и в одних чулках крадется через комнату. Приоткрывает дверь носком ноги и припадает лицом к щели: так ей хорошо видна входная дверь внизу у подножья лестницы.
– Ну, что там? – спрашивает мистер Хэнкок.
– Ничего. Бригитта! – шипит она в темноту.
Теперь в дверь уже не стучат, а колотят со всей силы: филенки дрожат, железная решетка на фрамуге тонко дребезжит.
– Откройте, сэр! – доносится голос снаружи. – Это я, Тайсо Джонс!
– Он самолично явился! Не посыльного прислал, а сам пришел. Проклятье! Определенно что-то неладное случилось.
Мистер Хэнкок отодвигает Сьюки в сторону и устремляется к лестнице. Там темно, как в преисподней, но он бегал вверх-вниз по этим ступенькам с того самого времени, как научился ходить, а мгновение спустя позади него уже трепещет слабый свет: племянница выскочила из комнаты с запаленной свечкой, чтобы зажечь канделябры.
– Нельзя, чтобы он застал нас сидящими в темном доме, при свете одного только камина, – бормочет она.
Мистер Хэнкок с грохотом скатывается по лестнице, грудь у него ходит ходуном.
– Что-то неладно, – задыхаясь, повторяет он. – Такое не в порядке вещей.