— Ты дома? — кричит Сойер в трубку.
— Да! — снова кричу я, прежде чем Каллен зажимает мне рот рукой.
Я не слышу ответа Сойера, но я уверена, что он слышит, как я борюсь, когда я пинаю стену, пытаясь вырваться из хватки Каллена, и продолжаю кричать в его руку, хотя мой голос приглушен. Когда мы проходим мимо фотографий в коридоре, я тянусь к одной и швыряю ее, пытаясь попасть ему в лицо. Рамка разбивается о стену позади нас, не попадая в цель. Каллен едко смеется.
Я вижу Тома, и он лежит грудой в углу гостиной. Я могу только надеяться, что Каллен не убил его, но пока я смотрю, грудь Тома вздымается и опускается от его дыхания. Он все еще жив… слава богу.
Каллен все еще держит меня за рот и тянет в гостиную. В панике я кусаю его пальцы так сильно, что ощущаю вкус крови. Он тут же отпускает меня, а затем бьет меня по лицу так сильно, что я теряю равновесие и падаю на землю. Мне требуется минута, чтобы прогнать звезды перед глазами и перевести дыхание.
— Я не хочу причинять тебе боль, Ева, — говорит Каллен, когда я смотрю на него снизу вверх, согнувшись на четвереньках, пытаясь прогнать головокружение.
— Ты мог бы… обмануть меня, — выдавливаю я.
— Ты не оставила мне выбора, — говорит он, осматривая свою руку и вытирая кровь о штаны. — Ты должна понять, что я могу легко одолеть тебя, так что перестань драться со мной. Ты должна принять свою судьбу.
— Ты — не моя судьба! — возражаю я. Именно тогда я понимаю, что я совершенно голая — должно быть, полотенце упало, когда он вытащил меня из спальни.
Каллен смотрит на меня, и его глаза пугают меня, потому что я вижу его интерес, его возбуждение. Но он должен понимать, что время имеет решающее значение, потому что он подходит к одному из окон и, потянувшись к занавеске, срывает ее со стержня. Затем он возвращается ко мне, держа ее, как сеть.
Я тут же пытаюсь уйти от него, но это сложно, когда я стою на четвереньках, а мозг все еще не оправился от удара, который он нанес мне по лицу. Он легко оборачивает вокруг меня занавеску, поднимая меня на руки, когда я начинаю понимать, что бороться бесполезно. Я не могу победить.
А потом я замечаю блок ножей на кухне.
Могу ли я это сделать? Думаю, да. Могу ли я убить его?
Да. Ответ ясен как божий день.
Единственная проблема… как заставить его пойти на кухню?
— Меня сейчас стошнит, — говорю я и начинаю мотать головой. — Отведи меня к кухонной раковине!
Я даже не уверена, знает ли Каллен, что значит «стошнит», но он смотрит на меня с сомнением, пока я притворяюсь, что мне так плохо. Затем он несет меня на кухню, и, когда мы проходим мимо блока ножей, я протягиваю руку и пытаюсь схватиться за ручку самого большого из них. Каллен шлепает меня по руке, а затем швыряет в противоположную стену.
— Я больше не пытаюсь избавить тебя от боли, — шепчет он язвительным тоном.
Затем он отводит руку назад и вытягивает ее вперед, хлопая ею по моей щеке, в то время как входная дверь чуть не срывается с петель. Сойер стоит в дверях, видит, как рука Каллена касается моей щеки, и на его беспокойном лице появляется гнев.
Глава шестнадцатая
Сойер ничего не говорит. Вместо этого он бросается вперед, приближаясь к Каллену, и что — то держит в руках. Мне требуется секунда, чтобы понять, что это пистолет.
Каллен немедленно отпускает меня и готовится к встрече с Сойером, глядя на другого мужчину с неприкрытой яростью. Физически они схожи. Оба одинаково высокие и широкие. Но это только визуально, и это ничего не значит, потому что я знаю, что сверхчеловеческая сила Каллена легко превзойдет силу Сойера. Не говоря уже о том, что Каллен обучался боевым действиям в качестве солдата до того, как стал королем Корсики. Слава богу, Сойер вооружен, иначе это был бы нечестный бой.
Если Сойер сможет направить пистолет на Каллена, с ним все будет в порядке, потому что, насколько мне известно, Каллен не вооружен.
Конечно, он не вооружен, напоминаю я себе. Он даже не знает, что такое оружие!
Я прислоняюсь к стене, пытаясь отдышаться, так как головокружение грозит захватить меня. Опасаясь, что потеряю сознание, я сползаю по стене, пока не оказываюсь грудой на полу.
Том недалеко от меня, поэтому я преодолеваю разделяющее нас расстояние и нахожу его тяжело дышащим, но все еще живым. Я глажу его лицо и шепчу, что все будет хорошо, хоть и сомневаюсь, что так будет.
Я поднимаю голову и вижу, что двое мужчин передо мной стоят примерно в пяти футах друг от друга.
— Кто ты? — спрашивает Сойер.
— Ты не хочешь нажимать на курок, — спокойно объясняет Каллен, слегка подняв руки в воздух, будто сдается. Но я знаю лучше — Каллен никогда не сдастся. Кроме того, я удивлена, что он вообще знает, что такое пистолет и что у него есть курок. Очевидно, Каллен знает о человеческом обществе больше, чем он раскрывал, по крайней мере, мне.
— Скажи мне, почему, черт возьми, нет, — кипит Сойер.
— Потому что я — законный муж Евы, и она принадлежит мне. Ты лезешь в ситуацию, которая тебя не касается.
— Ева беспокоит меня, — отвечает Сойер, глядя на Каллена и направляя пистолет ему в грудь. Все, что ему нужно сделать, это нажать на курок, и Каллен больше не будет моей проблемой. Эта мысль меня, конечно, привлекает, но в то же время я не хочу, чтобы Сойер оказался втянутым в ситуацию, которая, честно говоря, его не касается. Это мой бардак, и это я должна убирать, а не Сойер. Нечестно и неправильно, что он вообще вмешивается. — Ева никуда с тобой не пойдет, — заканчивает Сойер.
— У нее нет выбора, — несколько безмятежно отвечает Каллен. — Ты не понимаешь, как работает закон океана.
— Океан? — повторяет Сойер, хмурясь, когда на его лице появляется замешательство.
— Я король Корсики.
— Плевать, даже если ты король Египта, — выплевывает Сойер, качая головой.
Каллен смеется.
— Возможно, ты не знаешь, что такое Ева…
Я чувствую, как мое сердце колотится о ребра, когда я пытаюсь понять, почему Каллен говорит Сойеру — или почти говорит ему — откуда мы пришли и кто мы такие. Зачем ему это делать? А потом я думаю, не пытается ли он сбить Сойера с толку… заставить его усомниться во мне… заставить Сойера понять, что я ему солгала…
— Все, что меня волнует, это чтобы ты убрался к черту с моей собственности, — говорит Сойер сквозь стиснутые зубы.
— Ты не дал мне закончить мою историю, — говорит Каллен с широкой улыбкой, будто ему все равно, что Сойер направил пистолет на его лицо. — Мы только добрались до хорошей части, где я сообщаю тебе, что такое Ева, помимо моей собственности.
— А я как раз говорил тебе, что мне плевать, что ты о ней думаешь, потому что она остается там, где она есть.
Каллен качает головой и смеется.
— Она не человеческая женщина, а нечто совершенно другое.
Сойер хмурится, на его лице появляется сомнение.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Она — наполовину женщина, наполовину рыба, — отвечает Каллен, пожимая плечами, а затем указывает на себя. — А я — наполовину мужчина, наполовину рыба. Твой вид знает нас как русалок.
— Пожалуйста, не слушай его, Сойер, — говорю я, мое сердце начинает колотиться в груди, и я внезапно боюсь, что Сойер набросится на меня, если поверит Каллену. Если Сойер узнает, что я — не человеческая женщина, как он считал, возможно, он передаст меня Каллену. Может, он больше не будет заботиться обо мне.
Сойер не смотрит на меня, и Каллен тоже.
— Ты сошел с ума, — говорит Сойер и делает шаг ближе к Каллену, не выпуская из рук пистолет. — А меня тошнит от этого разговора.