— Да ерунда. У всех людей за плечами стоят души их родственников и всё про них рассказывают. Оберегают, вроде как. У тебя например: батя твой стоит. Иван Павлович. Умер в 76 лет от сердечного приступа. Если бы не пил, прожил бы ещё лет восемь.
Иваныч испуганно посмотрел сначала на левое плечо, а потом на правое. Никого. Валера, меж тем, спокойно рассказывал:
— Просто, слушать весь их поток слов — долго и нудно. Пока он мне ещё расскажет про ваше дорожное приключение? Лучше слушать живых, привычнее что-ли? А информацию от призраков мы берём больше для профилактики.
— И что? Постоянно призраков видите? Это же, я не знаю, с ума сойти можно?
— Да когда долго работаешь по профессии, это уже как необходимый фон. Вот ты механиком работал, мотористом, комбайны чинил. Ты же имеешь профессиональный взгляд на технику, как она работает, что с ней не так, какие запчасти? У нас тоже самое. В любой профессии тоже самое. Мы знаем про людей слишком много, оттого и страдаем.
— Так ты женат? Есть семья? Как они относятся к призракам? — продолжал допытываться Иваныч.
Валера только вздохнул.
— Нет у нас семьи, Иваныч. У нас и фамилий то нет. Ты ведь ни разу не задумывался почему ты не знаешь наших фамилий? А у Дениса, вдобавок, отсутствует отчество.
— А ведь точно! — звонко хлопнув себя по коленке подтвердил старик. — Никогда не задумывался пока ты сам не сказал об этом! Но, убей бог, не понимаю…
Валера попросил зажечь ему сигарету и затянувшись произнёс такие слова.
— Это расплата за наши знания. Мы думали, что фамилии это пустяки, ведь себе можно взять любую фамилию. Сначала мы верили, что так будет лучше для всех. Враги не знают наших фамилий и не могут навредить нашим родным, но прошло время и мы раскаиваемся в своём безрассудном решении. Мы не знаем своих фамилий, мы, никогда не узнаем их.
— Так…Нельзя что-ли организовать себе паспорт?
Иваныч ровным счётом ничего не понял.
— Не имеет смысла, — равнодушным голосом ответил Валера. — Это всё условности. Кроме того, мы, ребята общительные, поэтому у нас много врагов. Откуда уж тут взяться личной жизни? Завести семью? Да кто захочет жить с таким как я или Денис, если мы всё будем знать про своих любимых женщин? Женщины любят тайны и загадки, но сами меньше всего хотят быть открытыми книгами. Спокойной жизни, рядом с нами нет, и быть не может, вот так-то…Впрочем, мы отвлеклись. Я требую чтобы вы продолжили свой рассказ. Чего там дальше случилось?
---------
— …Открыл, я, значит коробку, а там закусь разная. У меня глаза и разбежались. Пока собирал их в кучу, пока попробовал, тут на меня первая падла и напала… — обстоятельно и со всеми подробностями рассказывал Иваныч.
— Ну, положим глаза у тебя разбежались ещё после второй моей фляжки, — фыркнув Валера.
Иваныч обиделся.
— И ничего подобного! Трезвый был. Почти. Да и коньяк твой не чета советскому…Так, сладкая водичка. Клюквенный компот и то покрепче.
— Ты по делу рассказывай! — потребовал Валера.
— Так ты перебиваешь вечно! Слушаешь — так молчи!
— Давно уж молчу.
— Вот и молчи!
Дед подождал с минуту очередной реплики от Валеры и не дождавшись продолжил:
— Я, как его увидел, вот знаете…Не испугался…Клянусь! Я вообще в своей жизни ничего и никого не боялся кроме учителя по Истории КПСС. Ох там гад был — вы таких никогда и не видели! Диалектический материализм: брошюру от корки до корки и до последнего водяного знака с количеством опечаток учить заставлял. А голос гнусавый, мерзкий и линейка постоянно у него с собой была. Как что не по нему, так буквально поедом ел, экзамены каждую неделю устраивал. Хотел, понимаешь ли, что бы группа колхозников-передовиков наша лучшая была на районных соревнованиях. Мне, с тех пор как кошмар снится, я повторяю слова из учебника, помогает не хуже молитв. Ну например…
Валера поперхнулся сигаретным дымом, когда Иваныч, неожиданно и бойко, начал рассказывать о борьбе партии за мощный подъём народного хозяйства и за завершение строительства социализма. А дед не унимался всё рассказывал и рассказывал…
Заскрипела дверь в парилку и из клубов пара выглянул Денис. Изумлённый до глубины души, он посоветовал Иванычу сходить окатиться холодненькой. Старик осёкся осознав, что наговорил лишнего.
— Я, это к чему? — как-бы извиняясь проговорил он. — Когда увидел мертвеца возле машины…Испугался. Вернее не испугался, а вспомнил историю КПСС и вот тогда уже испугался. А он-то на меня попёр…Лапы выставил, а на лапах, мать моя женщина — лезвие косы проволокой примотано и диск от циркулярной пилы. Один глаз повис на ниточке, пасть в мыле, а я, значит, тушёнку открыл. Ну, я ему эту банку в хайло-то и затолкал. Инстинктивно. Сам кричу, да и он вроде как закричал. Не знаю, может тушенка ему понравилась…Тут уже Денис подскочил и хрясь ему по башке чем-то острым. И кричит мне — прыгай в машину!