На кухне, прямо у входа, слева, скрючившись, опустив низко голову, сидела Маша. Я застонала. Дернулась к ней, но была брошена грудью на стол. На диванчике у стены лежала Лупита. Слава богу, живая, но связанная. Рот заклеен скотчем. Слезы льются из глаз, сопли текут, она задыхается! Я дернулась к ней и получила удар по ребрам кулаком.
— Ох! — меня согнуло пополам. В глазах потемнело, дыхание перехватило, и, кажется, я потеряла сознание. Не знаю, отключилась ли, но вдруг почувствовала новый удар. Он пришелся по руке, Санек пнул со всей силой, рука хрустнула и повисла бессильно, а боль разлилась такая, что я застонала во все горло. И тут же получила по голове. Звон в ушах раздался такой, что все остальные звуки перестали существовать. На губах стало солоно.
Я упала, свернувшись в комок, поджала ноги к животу, а здоровой рукой прикрыла голову.
— Сука! — прошипел муж. — Все из-за тебя, тварь! Как же ты затрахала, мразь! Куда не сунешься — всюду ты! Как ты вышла на Пуховскую?
— На кого? — тупо спросила я, и поняла: «Пуховиня»! Маргарита Пуховская.
— Я видел ее здесь! Видел вчера! А сегодня ты уехала с ними! А Марину… — он не договорил, но я и так знала, что случилось.
— Я еще думал, как ты узнала про нас?!
— Про вас? — мысленно удивилась я.
— А тут прихожу к твоей любимой подруженьке и застаю ее в разговоре с этой обезьяной! В разговоре о нас! О том, как она развела мою Мариночку на все ее секреты! Сука! — снова выругался он и пнул Машу. Она не дрогнула. Я заплакала. Неужели он убил ее?
— Как я не просчитал вас раньше, долбанные шалавы? Откуда вы узнали Маринкин телефон? Как вы влезли к ней в доверие? Она же такая умная всегда была, всегда все было по ее задумке, и в этот раз все было — не подкопаешься!
Лупита тяжело и прерывисто дышала. Я потихоньку поползла к ней.
— Теперь то ты мне все отдашь, тварь. Больше миндальничать с тобой не буду. Подпишешь расписку, что взяла у меня в долг под залог квартиры. И позвонишь Пуховской, потребуешь чтобы мою жену отпустили и сняли все обвинения.
Я заржала. Перевернулась, села, поддерживая больную руку здоровой и хохотала во все горло.
— Обнулась, что ли? — неуверенно спросил он.
— Ты тупой! — не переставая ржать, просипела я. — Дебил! Идиот!
Он подошел и снова пнул меня, попав по бедру, но я смеялась еще громче, до слез.
— Во-первых, ты сломал мне правую руку, и я уже ничего не напишу! — не переставая смеяться, сказала я. — А во-вторых, у меня нет ее телефона! Я ей не интересна, тупой ты ублюдок! Она все знала без меня, и про тебя тоже! Тебя ищут, и найдут, и жить тебе осталось пару часов, гондон ты штопаный.
— Сначала я тебя грохну, проклятая шлюха.
Не знаю, что на меня нашло, но я продолжала ржать.
— Да бей, тварина, бей! Думаешь, напугал? Чего мне терять-то? Работы ты меня лишил, дочка далеко, не дотянешься, ни денег, ни планов никаких нет. Зато умру счастливая! Подожду тебя там, и вдоволь отплачу за все! Что, думаешь, тут все и закончится? Как бы не так! Гнить твоей гнилой душонке в аду, и поверь мне, если тебя не убьют, то ты мне позавидуешь!
Я закашлялась, смех прошел, навалилась слабость.
Он неожиданно обмяк, сел и будто сложился пополам.
— Все ведь так хорошо шло… — глухо проговорил он. — Мы все рассчитали. Это была наша лебединая песня. Всего несколько дней, и нас бы уже не нашли… Где мы просчитались?
Он закрыл лицо руками и сидел, раскачиваясь.
Я потихоньку продвигалась к Лупите, попутно приглядывая какой-нибудь нож.
— Отпустил бы ты хоть девочку, — вкрадчиво проговорила, тяжело дыша. Пыталась говорить мягко, как с сумасшедшим. — Ее отец очень влиятельный человек, он за дочку с тебя кожу снимет.
Санек поднял голову, его глаза сверкнули.
— Спасибо за информацию.
Встал, отбросил меня к стене, я взвыла от боли. Подошел к Лупите, сорвал с нее скотч, она судорожно влохнула, закашлялась.
— Это правда? — спросил он ее.
Она закивала.
— Звони ему! Скажи, что отпущу тебя за освобождение нас — меня и жены, и снятие с нас всех обвинений.
Она снова закивала, и зашептала:
— Дайте мне телефон свой, мой дома остался!
Он, поколебавшись, достал телефон, протянул ей. Нагнулся, освободил ее руки. Она со стоном принялась их разминать.
— Только дернись, прирежу Майку как собаку! — пригрозил он. Подошел, подхватил меня и снова прижал мне к горлу нож.
Лупита набрала номер.
— Папа! Послушай меня, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал. Папа, сделай, пожалуйста, — и зарыдала.
Санек выругался, подошел к ней, таща меня за собой, зажал мне горло рукой, а другой взял у нее телефон и заорал в трубку.