Подхватив пакет с остывшим хлебом, расстроенная Катька быстро зашагала по улице. Лариса смотрела ей вслед, и ее сердце сжималось от нехорошего предчувствия.
*************************
Кварталы, примыкавшие к фарфоровому заводу, напоминали бесконечные шеренги лагерных бараков. Так, во всяком случае, казалось шагавшим по знойной пропыленной улице Мишке и Александре. Красные кирпичные пятиэтажки, как две капли воды похожие друг на друга, чахлые, с обгоревшей на солнце листвой тополя, вытоптанные дворы и в самом деле производили тягостное впечатление.
— Совсем не похоже на район, где дядя Павел жил раньше. Честно говоря, мне здесь не нравится.
— С некоторых пор мне вообще неприятен этот городишко и все, что с ним связанно. Если бы ни слова Лоры, я бы сюда никогда не вернулась, — Саша достала из кармана смятую бумажку. – Солнечная улица, дом пять. Название – соответствует, но еще лучше бы звучало: Знойная улица или Пыльный проспект. Нам сюда…
Пятиэтажка под номером «пять» не отличалась от соседних домов – была такой же мрачной, неприветливой и явно нуждалась в капитальном ремонте. Сидевшие у подъезда бабки и стойкий, въевшийся в стены запах жареной рыбы окончательно доконали впечатлительную Александру. Зажав нос, она пулей влетела по лестнице и начала торопливо, настойчиво давить на кнопку звонка. Поднявшийся следом Мишка воспринимал обстановку ни столь критически, но тоже был разочарован увиденным. Хотя дом, в котором дядя Павел и его семья жили раньше, оказался логовом чудовища, он производил намного более приятное впечатление, нежели их нынешнее место жительства.
— Сашенька! Миша! Как вы выросли за год! – воскликнула появившаяся на пороге квартиры женщина. – Очень, очень рада вас видеть! Дядя Павел скоро вернется, он вышел за продуктами.
Тетя Ира сильно изменилась за последние месяцы. Она пополнела, в ее пышных волосах стала пробиваться седина, но выражение глаз стало мягче. В нем исчезло мучительное ожидание скорой беды. Поздоровавшись с тетушкой, брат и сестра прошли в гостиную. В квартире почти не было мебели, поскольку все имущество семьи Тимошиных погибло вместе с домом, а зарплата дяди Павла не позволяла обставить новое жилище.
— Вот… — тетя Ира развела руками. – Так и живем. Спасибо заводу. Павел на нем тридцать лет отработал, а когда случилась беда, они помогли, дали эту квартиру.
— Да, тут неплохо, — без энтузиазма заметила Саша.
— Антон очень переживал, что не сможет повидаться с вами, но нельзя же было отказываться от путевки! – женщина открыла дверь в соседнюю комнатушку. – Ты, Сашенька, устраивайся в комнате Антона, а тебе Мишка придется поспать в гостиной на раскладушке. Согласен?
— Конечно.
Они говорили, обсуждали какие–то проблемы, но тягостное чувство не оставляло никого из этих людей – слишком мрачными и трагическими были объединявшие их воспоминания, слишком сильна боль от безвременной утраты.
— Павел задерживается, но все равно, ребятишки, собирайтесь к столу, скоро будем обедать. А пока – вымойте руки.
Александра первой вошла в ванную комнату. Она открыла кран, намылила руки, но неожиданно отвлеклась, глядя на стекавшую в сливное отверстие воду. Прозрачный поток превращался в маленький водоворот, и этому кружению не было конца. Девочка, как завороженная смотрела на упругую струю, а потом повернула кран, направив поток воды в ванную…
— Александра! – Мишка постучал по косяку двери. – Ты, случайно, не уснула? Дядя Павел пришел, все ждут тебя за столом. Шевелись.
Ему не ответили, а из–за двери по–прежнему доносился шум воды. Мишка постучал еще раз, помедлил, и решительно толкнул незапертую дверь.
— Саша!
Сестра лежала, перегнувшись через край ванны, и ее светлые волосы мокли в прозрачной, чуть зеленоватой воде. Еще несколько минут и он бы захлебнулась, утонула в ванне. Мишка бросился к девочке, поднял ее, начал трясти за плечи. Наконец, Александра открыла глаза, удивленно посмотрела на брата:
— Что со мной?
— Похоже, ты собралась купаться, — Мишка улыбнулся, но его губы дрожали, и он никак не мог совладать с испугом.
— Странно… Ничего не помню, — Саша взяла полотенце и принялась вытирать мокрые волосы. – Я открыла кран, а потом… Изумрудная толща воды, пузырьки воздуха, в глубине омута скользит изящная женская фигура… Короче, наваждение. Знаешь, Мишка, мне кажется, мы совершили большую ошибку, приехав сюда.
— А Лора?