Ральф развернул меня к себе, держа за запястья.
– Что он тебе сказал?
– Ровно то, что я и сказала. Что все меня ненавидят, потому что хотят и что будь я бедна, то могла бы стать содержанкой. А так у меня просто шансов нет. И он прав. Во всем, что касается «нет шансов». Насчет «хотят» я бы уточнила.
Ральф рассмеялся и медленно притянул меня к себе. Его тело было твердым, как камень и пылало огнем. На миг я решила, у него жар, но потом догадалась, что это. Он просто пил в подвале, накручивая себя. Пил и лупил по груше.
– Иди сюда, – он приподнял меня, усадил на стол и поцеловал в губы.
Я удивилась, но все же поцеловала в ответ.
Вышло сухо, скованно и никак. Мы ни разу не совпали по времени. Он открывал рот – я закрывала. И то же – наоборот. Упершись ладонями в его грудь, я заставила Ральфа отодвинуться.
– Не надо! Зачем ты напился? Чтоб переспать со мной?
Ральф со вздохом уперся ладонями в край столешницы. Его лоб уперся мне в грудь.
– Нет. Мне тоже херово… Из-за Кристины. Ну, той девчонки, которую я послал на аборт.
– Ты правильно поступил, – сказала я твердо. – И тетя прекрасно знает, как ты пробился. Ты – Штрассенберг. Ты один из нас. Никто из Штрассенбергов не будет брошен на произвол судьбы. А Кристинин ребенок – будет.
– А ты уверена?
Я замешкалась.
– Знаешь, я бы очень хотела, чтоб мой папаша отправил Джессику на аборт. Ты сам сказал то же самое, а значит, ты сам знаешь.
– Да, нет, не то… Что я Штрассенберг. Ты уверена?
– Мне Филипп сказал. А теперь я и сама вижу… Что?
– Я все думаю о твоих словах… И еще одно… Ты помнишь, на свадьбе Фила?.. Мне казалось, что все нормально, я к месту и почти свой, но… тут Себастьян вышел из-за стола и сказал: «Пошли на конюшню!» Он показал мне Цезаря, и мы пили шампанское на заднем дворе. Только он и я в своем дорогом костюме… И разговор был вроде душевный и все только обо мне, но понимаешь… я хотел веселиться! Я столько денег отдал за этот костюм! А он отвел меня на конюшню. И мне было так обидно, как никогда еще в жизни не было. Тогда я понял, что недостаточно хорош для вашего общества. И если я его сын… А нужен ли ему такой сын, как я?
Его умение видеть все в самом черном свете, застало меня врасплох. Как-то, как сквозь туман, пузырьки шампанского и короткие поцелуи Ферди, всплыл в памяти тот самый момент: Себастьян, подпив, тащит Ральфа в конюшню – погладить Цезаря.
Ведь Ральф был мальчиком, когда тот родился и не видел, как вырос и возмужал его Чемпион.
Семья протрезвела разом.
Чужого? К Цезарю? Без справок о прививке от бешенства и отсутствии лишая? Кто этот мальчик? Кто он для Себастьяна?
Родились сплетни, помчались слухи, бедные и заносчивые родственники, что были холодны с Ральфом, пожалели, что родились на свет. Жених, с которым отец был холоден, как шампанское, откусил кусок своего бокала и прожевал. Графиня-мать плакала, графиня Марита сидела бледна.
И только Ральф, идиот, ничего не понял. Решил, что он пришелся не ко двору и граф в своей доброте, увел его подальше от приличных людей, чтобы представить конюхам и посадить за нарды.
– Вспомни, что предшествовало свадьбе, – сказала я. – Вспомни, за что Филиппа турнули из семинарии. Вспомни, как вы с дядей Мартином на два голоса пели, что Филипп – вовсе не гей. Возможно, он просто хотел утешиться. Хотел получше тебя узнать…
– Тогда почему он ни разу не пригласил меня в приличное общество? Не пригласил меня на премьеру оперы, не позвал в театр, не позвал на благотворительный вечер Мариты!..
Я прямо закудахтала со смеху, представив себе Себастьяна, который не просто идет на вечер жены, но еще и друзей приглашает. Зрелище было таким живым, что смех клещами открыл мне рот и вырвался на свободу.
Чуть не упав со стола, я расхохоталась.
– Однажды, когда Себастьяну понадобилась пристройка к конюшне и Марита сказала: ладно. Пристройка в обмен на прием какой-то пары молодоженов из музыкально-художественного мира. Женой в той паре тоже был муж и можешь себе представить, как граф нуждался в пристройке, раз согласился!..
…Граф сказал да. Все было на высшем уровне, с демонстрацией салфеток и гобеленов. Даже арфистка была.
И когда Марита решила, что худшее позади, а муж сменил свои заводские настройки на толерантные, кто-то из молодоженов сказал, что они вот-вот станут папами. Сразу оба. Себастьян заинтересовался.
– Что же вы сразу не рассказали? – воскликнул он. – У меня в заводе два жеребца и я хочу их скрестить.