– Из новых?.. С электрическими мальчишками? – неодобрительно спросил я.
Раковина казалась необыкновенно тяжелой и шершавой на ощупь.
– Я и сам не знаю, – молодой человек мучительно краснел и потерянно теребил края шляпы. – Она то новая, то старая. И всякий раз иная.
– ..?
Мой собеседник на что-то решился и теперь говорил уверенно и торопливо:
– Я нашел эту раковину на берегу. Стояла отличная погода. На пляже было полно народу. Машинально я подобрал эту безделицу. И с тех пор не могу спать ночами. Я слышал, вы собираете странные вещи и у вас много свободного времени...
– И стариковская бессонница, хотите добавить?
Гость упрямо мотнул головой:
– Словом, вот!
На пороге комнаты он чуть помедлил, подняв ворот плаща. Дверь выстрелила ему вслед.
Раковина сиротливо осталась лежать на столе. Странные понятия у некоторых людей о благодарности: отдать другому то, что мешает тебе самому. Впрочем, подарок гостя мне все больше и больше нравился. Если долго смотреть в розовую глубину, кажется, что смотришь в уходящий спиралью туннель. Можешь различить зовущие голоса. Хотя нет, пожалуй, голоса не зовут, а спорят...
Молодой человек опять торчал у порога.
– Я только хотел сказать, что это очень печальная. ..
Но мне уже было не до него – я пытаюсь услышать, о чем говорят три феи. Но годы взяли свое – слух подводит. Дружок, мне послышалось, кто-то плачет?
– Хи-хи, – тут же рассыпался серебристый смешок. И большая мохнатая гусеница, деловито мастеря на ходу веревочку, спустилась с потолка.
Я слегка удивился – никогда не видел смеющихся гусениц. А ты? Гусеница же теперь раскачивалась перед самым моим носом и извивалась. То ли от смеха, то ли от неудобного положения: попробуй-ка повисеть вниз головой! Тень раскачивалась вместе с ней и подхихикивала, вторя владелице:
– Плачет?! Да кто же плачет в день рождения дочери морского царя?!
– И здоровенький ребенок? – только и нашелся я.
По правде говоря, привычнее, когда гусеницы объедают листья лопуха, а тень, как ей и положено, помалкивает. Но я начинаю привыкать к ситуации, и она мне даже начинает нравиться.
А гостья неуловимым движением рассыпает в воздухе несколько розовых лепестков.
– Приглашения на праздник! Приглашения на праздник! – пищат гусеница и тень.
Ну, кто же откажется? Дай руку, держись крепче, дружок! Подкинем напоследок дровишек в камин. Прихватим зонтик и плащ – мало ли что случится в пути?
– Готовы? – деловито осведомляется гусеница. Или тень? Я все время путаю их голоса.
– Но где же владения морского царя?
И тут комната начинает стремительно уменьшаться, а раковина на столе – увеличиваться. И через минуту не понять: это раковина так выросла или мы с тобой так малы. Однако раздумывать некогда – впереди за поворотом призывно трубят трубадуры и все громче звучат голоса.
Идем же! Будет досадно, если самое интересное произойдет без нас. Так не бывает? Правильно. Но честно говоря, обидно: в сказке, точно в промтоварном магазине, все разложено по полочкам, все известно до мелочей. Разве тебе никогда не хотелось, чтобы в доброй и умной книжке везло отличным парням, а синяки и шишки доставались негодяям? А разве, ворочаясь без сна в постели, ты ни разу не придумывал для сказки иной, совсем не похожий на книжку конец?
Идем же! Авось пригодимся.
Глава 1
Итак, мой друг, мы попали в подводное царство.
В глубине океана, куда не пробраться самому любопытному солнечному лучу, а темнота похожа на разлитое море чернил, день-деньской кораллы трудились, торопясь закончить к сроку дворец. Издали дворец походил на праздничный торт, украшенный орешками и цукатами. А внутри сиял розовым мрамором, в котором отражались мириады светильников.
Лепные стены и сводчатые потолки еще пахли известкой и масляной краской, а стражники-крабы алебардами и клешнями уже сгоняли к дворцу розовые, голубые и бледно-желтые морские анемоны. Барышни ворчали, упирались ложноножкой:
– Ах, право, что за глупая мода разводить палисадники?
Но тут же замерли ровными рядами – к парадному подъезду дворца спешила кавалькада морских коньков. Сановитые гости спешивались. Прислужники тут же отводили коньков в сторону, чтобы кинуться навстречу вновь прибывшим. А веренице всадников и экипажей не видно было конца.