– Я задремал, – потер глаза принц. – Девушка, наверное, вся извелась!
– Не извелась, а ее извела твоя мать! – совесть была вне себя, но принц ее не слышал.
В ту же ночь совесть королевы собрала узелок и сбежала от королевы, показав ей на прощание язык.
– Поглядим, как ты сумеешь без меня обойтись!
И в самом деле, не прошло и недели, как по ближним и дальним царствам и королевствам пронесся слух, что нет женщины злей и бессовестней, чем королева Анна-Мария.
В замок перестали заглядывать гости. Знатные вельможи распродавали свои земли и богатства, предпочитая чужие страны. Королева была в ярости. И чем больше она злилась, тем хуже и сварливей становился ее характер.
А больная совесть королевы слегла в горячке, она лежала с мокрой тряпкой на лбу и надрывно кашляла. Но во дворец обиженная совесть не вернулась.
Принц так и не дозвался найденыша: никто ее не видел, никто не слышал.
Да и не мудрено: Майя в ту же ночь покинула королевство, напросившись прачкой на судно.
Капитан был весельчак, вначале внешность девушки его рассмешила: редко встретишь такую уродину. Но Майя оказалась послушна и трудолюбива. Капитан и команда полюбили ее за честную искреннюю душу, и уже не замечали безобразную внешность. Тем более что, отогревшись, душа Русалочки осветила лицо таким ясным и сильным светом, что он затмил безобразие черт.
Прошел год. И веселый капитан, крякнув от смущения, предложил Майе стать его женой. И очень удивился, когда немая безобразная прачка ему отказала. Но не обиделся – он и впрямь был славным человеком.
Прости, приятель, эта сказка – тупиковая.
Вернись к концу Главы 7а и рискни снова.
Глава 7c
Ты решил, что принц женится на Русалочке? Сейчас узнаешь.
– Я женюсь на ней, даже если весь свет будет против! – принц так ударил по жерди конского стойла, что дерево загудело. Лошадь дрогнула и попятилась.
Принца искали везде. Алан, зарывшись с головой в солому, представлял, каково ему станет, если найденыша не будет во дворце. Он пытался припомнить, как жил до того, как судьба забросила Майю на дорогу, ведущую к замку. Но уже не мог.
Майя была везде. Ее белокурые волосы чудились принцу среди листьев. Стоило поднять голову – солнечный свет был тоже ею. И чем больше принц вспоминал, тем горячее становилась его любовь.
Наконец, принц вскочил и быстрым шагом пересек конюшню. Соломинки пристали к одежде. На щеке отпечатались красные рубцы от сухих стеблей. Таким он и предстал перед Русалочкой.
Майя все эти часы так и просидела на заднем дворе. Принц притянул Майю к себе.
– Не плачь, найденыш, – нежно попросил принц, – я никому не позволю больше тебя обидеть.
Он поцелуями высушил мокрую соль на ресницах.
– Ты веришь мне? – принц заглянул ей в глаза. – Веришь во всем?
Но ответа и не требовалось...
В ту же ночь при свете факелов от крепостной стены отделились два всадника. В одном стража узнала принца. Его спутница ловко держалась в седле и не отставала. Помчались доложить королеве. Но пока добудились, пока снарядили погоню, два всадника исчезли из виду и потерялись на дорогах королевства.
В деревенской церквушке принц Алан и Майя, сменив имя и платье, обвенчались.
Погоня доскакала до деревни на третий день. Капрал тумаками выгнал священника из постели. Тот хлопал опухшими ото сна глазами:
– Да, видел...
– Да, венчал...
– Что тут дурного, если юноша и девушка любят друг друга?
Капрал перевернул округу, но никого не нашел. Погоня тронулась дальше, рассыпавшись по дорогам, городам и весям королевства.
Трактир «У дороги» – невзрачное строение из некрашеных бревен – стоял прямо на перекрестке. Четыре пути сходились тут и, посплетничав, разбегались на четыре стороны света.
Место было открыто всем ветрам. По дорогам шалили разбойники. Окрестные жители косились на трактир:
– Видно молодой хозяин не в себе, раз решился построить доходное место в такой-то глуши!
Но трактирщик, юноша лет шестнадцати, на эти разговоры посмеивался:
– Всех денег не соберешь, зато никто не похвалится, что ушел от меня пьяным.
Его слуга, подросток, немой от рождения, согласно кивал.
Крестьяне, возившие мимо трактира пшеницу на ближайшую ярмарку в приморский город, опрокинув стаканчик, не задерживались в заведении: к ночи трактир наполнялся скрежетом, где-то на чердаке завывала неприкаянная душа. Подвыпивший гость крестился и – шапку в охапку.
Хоть и страшно было на ночной дороге, а в трактире– еще страшнее, он явно был пристанищем чертовщины. Видели по ночам в чердачном окошке огонь. Слышали девичий смех, хотя кроме хозяина и слуги в трактире вроде не было никого другого.