– Найденыш, бежим!
У берега их ждала каравелла под парусами. Принц с юной женой, Русалочка, десяток близких друзей поднялись на борт судна. Подняли якорь.
– Как красиво! – вздохнула герцогиня, указывая на горизонт.
Вечернее небо над морем и в самом деле было торжественно прекрасным.
– Но самое прекрасное – это ты! – подхватил принц, увлекая герцогиню в приготовленную для молодых каюту.
Русалочка осталась на палубе одна. Глаза слепило уходящее солнце.
«Когда принц полюбит другую, на утро после их свадьбы ты станешь морской пеной!» – послышался голос колдуньи Груба.
Майя изо всех сил зажала ладонями уши, чтобы ничего не слышать.
До утра целая ночь. Может, все кончится, не так уж и плохо. Если волнуешься, ступай сразу в Главу 9а.
Глава 8a
– Какая печальная история! – вздохнула гусеница, раскручиваясь на белесой низочке.
Мне тоже было как-то не по себе.
Гусеница и ее тень кружились, запутываясь в собственной нити.
– Постой! – хотел я остановить гусеницу. – Ты сейчас запутаешься окончательно!
– Вот-вот, не хочу больше ничего видеть и ничего слышать!
Моя мохнатая приятельница подтянула нить к себе, обернув вокруг тела: сначала хвост, потом брюшко, а потом и вся целиком спряталась в кокон.
Что, мой друг, мы остались с тобой вдвоем? Давай руку! Держись крепче! У нас ведь нет уютного теплого кокона, в котором можно спрятаться от истины.
А может, все закончится не так уж плохо?
Когда солнце коснулось края океана на горизонте, сестры-русалочки, взявшись за руки, тронулись вереницей к Черному лесу. Сегодня вечером они видели, как на воде гасли отражения фейерверка, слышали, как гости принца и принцессы поздравляли молодых. Видели бледную тень Майи – принц выбрал ее подружкой невесты. Майя несла за черноволосой герцогиней белый шлейф.
Русалки плыли под кроны Черного леса. Точно по приказу, деревья расступились. Ровная просека, по обе стороны которой теснилась чаща, подвела русалочек прямо к чертогам колдуньи. Ворота и дверь замка были гостеприимно распахнуты. Но русалки медлили. Какое-то странное чувство останавливало их на пороге, мешало войти. Сестры знали, что ведьма их видит – в одном из верхних покоев дрогнула и тут же опустилась занавеска.
Ведьма же не только позволяла войти – она догадывалась, зачем явились русалки. И теперь прикидывала, чем они заплатят за дерзость. Осьминог отполз, освобождая проход. Русалочки миновали его скользкую тушу.
Краб следил за вереницей в круглое зеркальце, делая вид, что происходящее его мало касается. Однако вздохнул с облегчением, когда, пошептавшись, русалочки переплыли порог.
Стоило им очутиться в передней, как железная дверь с грохотом лязгнула. Осьминог развернулся. Краб, досадуя, полез по стене дворца, выискивая забытое окошко.
Тишина в крепости ведьмы была мертвящей. Сестры невольно дрожали. Этот мир так не походил на синий и светлый мир их дворцов, что одна из сестер не сдержалась:
– Теперь я понимаю, отчего колдунья такая злая! Поживи в этом кошмаре хоть год, тоже станешь злой и жестокой!
Сестры с ней согласились.
Краб, подслушав их, хмыкнул себе под нос:
– Вот наивность! Да будь ведьма доброй, она, во-первых, не была бы ведьмой. А во-вторых, это дом похож на хозяина, а не хозяин на дом!
Однако его не услышали. Русалочки столпились серебристой стайкой. Ведьма не объявлялась, справедливо считая, что чем дольше пробудут русалочки в неизвестности, тем сговорчивее будут после. Зато у каждой двери появились акульи морды. Акулы, обитавшие в Черном дворце, были прожорливы и безобразны. Лишь страх перед колдуньей удерживал их от желания разорвать русалок. Они позволяли себе только устрашающе облизываться.
Их налитые кровью глаза следили за каждым движением сестер. Русалочки старались не шевелиться, чтобы не дразнить хищниц. Рассказы о ведьме оказывались безобидной детской сказочкой по сравнению с хищным осьминогом у двери и ручными акулами, вольготно плавающими по покоям колдуньи.
Слабый свет придавал очертаниям и без того громоздких тел еще более ужасающие размеры. А возбужденное воображение русалок рисовало ужасы, которые могли таиться за приоткрытыми дверями, ведущими в темные покои.
Ведьма довольно потирала руки. Ее незваные гостьи позеленели от страха, разве что зубами не стучали. Но все испортил нахальный краб. Крабс опасался, как бы девушки не сбежали, отбросив мысль просить о помощи. Он вполз в толпу русалочек, направо и налево раскланиваясь и представляясь: