– Вот жизнь Майи и моя будущая красота! – ведьма высоко подняла оружие.
Тотчас в окна, двери, щели полезли морские гады. Брызжа ядовитой слюной, извивались полипы. Омерзительные скаты распускали чернильные облака.
Акулы, толкаясь, норовили отхватить кусок с ребер своей хозяйки.
– Цыц! – прикрикивала ведьма.
Сестры-русалочки были ни живы, ни мертвы от страха. А ведьма вначале проткнула острием кинжала свою вену и смочила лезвие кровью. Потом позвала по очереди чудовищ морских глубин – и их черная кровь покрывала лезвие кинжала все новыми и новыми слоями. Кровь тут же впитывалась в металл. Когда ведьма потянулась к ближайшей русалочке, металл по-прежнему сверкал.
– Дай руку, – объяснила перепуганной девушке ведьма. – Лишь тогда кинжал обретет свою настоящую силу, когда хорошенько оросится кровью!
– И что дальше? – одна из русалочек несмело взяла кинжал из рук колдуньи.
Ведьма шикнула на подслушивающих гадов. Зал тут же опустел. Грубэ собрала сестер в круг. Русалочки, сблизившись головами, нависли над ведьмой. Колдунья что-то зашептала, жестикулируя.
Крабс так и эдак протискивался мимо хвостов и тел русалок, но подслушать успел только половину.
– Вот и все! – выдохнула Грубэ. – Я больше ничего не могу для вас сделать! Так помните: через триста лет вы вернетесь и отдадите мне то, что обещали!
А что выйдет из сделки, ты узнаешь в Главе 9а.
Глава 8c
Ты решил довериться Крабсу? Тогда вперед!
Русалочки шарахнулись от ведьмы раньше, чем она успела договорить.
– Я так и думал! – краб смотрел вслед уплывавшим сестрам Майи.
Ни одна из них не захотела пожертвовать для сестры и крупицей своей молодости и красоты.
– Вот она, сестринская привязанность! – шипела ведьма вслед морским принцессам. – Я всю жизнь обходилась без привязанностей и любви. И выходит, что я права.
Русалочки в панике выплывали из дворца колдуньи. Морские гады насмешливо шипели им вслед. Черная чаща хватала сучьями и царапала их нежную кожу. Даже полипы отворачивались от предавших сестру русалок.
– Ну что, довольна? – сумрачный краб разыскал ведьму, как обычно колдовавшую над волшебным чаном.
В его глади отражался берег и кусочек моря. От пристани отплывала каравелла. И Крабс даже различал фигурки людей, крошечные, но отчетливые. Волшебный чан не пропускал голоса из верхнего мира, но люди казались такими счастливыми в этот тихий вечер! Радость освещала лица герцогини и принца.
– Я всего-навсего ведьма, – огрызнулась Грубэ. – Что я могу поделать, если я обязана служить злу?
– Вот как, – протянул краб.
Что-то в тоне ведьмы его удивило. Краб не мог поверить своим глазам, но Грубэ плакала.
– Слушай, старушка, тут и так слишком солоно, – утешал ее краб, вползая на плечо.
– Жалко маленькую глупую русалку, – всхлипнула ведьма, и ее ядовитая слеза, упав, прожгла стенку чана.
Крабс оторопел. С ведьмой творилось неладное. Он еще ни разу не слышал, чтобы колдунья кого- то жалела. А Грубэ рыдала все горше.
– Знаешь, – вдруг решилась она, – что-то в этом мире не в порядке, если сестры не пожертвовали для Майи и пустяком.
– Хорош пустяк, из-за которого ты готова губить морской народец налево и направо, – по привычке заперечил краб, но он и сам понимал, что сестры поступили недостойно.
– Да, – согласилась ведьма, – красота казалась мне счастьем. Казалось, стань я прекрасней – и всем буду нужна, все станут меня жалеть и любить.
«Жалеть ведьму? – краб чуть не выскочил из панциря. – Любить колдунью?»
– Но, оказывается, – продолжала Грубэ, – что и красота не делает мир добрее!
Вода в чане быстро темнела – в верхнем мире зашло солнце. Ведьма оттолкнула чан и встала, придерживая на плече краба.
Крабс сопел, поглядывая вниз: если упадешь с такой высоты, переломаешь все лапы.
Ведьма по узкому коридору протиснулась к двери, ведущей в подвалы Черного замка. Подвалы, всегда запертые и запечатанные заклятием, были той частью замка, которую даже сама ведьма не знала толком.
Вращающиеся стены грозили прижать и задавить неосторожного. Лестницы обрывались пустотами без дна. Но Грубэ, отпирая замок за замком, как-то умудрялась ориентироваться в тенетах лабиринта.
Лестница упиралась в железную, раскаленную докрасна решетку. От прутьев веяло жаром. У Крабса жар и огонь всегда ассоциировались с котелком и похлебкой из крабов.