Ведьма дотронулась до прутьев и тут же отдернула руку. Запахло паленой кожей. Ведьма стряхнула краба, и он тотчас же начал отползать подальше.
– Куда? – ведьма схватила его за край камзола. – Лучше слушай, что мне от тебя нужно!
Крабс всегда был готов на мелкие услуги. Но сейчас, пожалуй, ведьма зарывалась: она потребовала, чтобы краб лез через раскаленное железо!
– Пусти! – пищал Крабс, отчаянно отбиваясь. – Не имеешь права жарить живьем!
Но ведьма держала краба крепко, протягивая его на вытянутой руке к решетке.
Прикинув, что краб, хоть и похудевший от страха, все-таки панцирем к прутьям приложится, отпустила:
– Видит морской бог, хотела сделать хоть одно доброе дело за всю жизнь. Но, видимо, не судьба.
Краб слегка отодвинулся, спросил несмело:
– Да скажи толком, для чего мне лезть через эту решетку?
– А вон видишь – ларец?
Крабс присмотрелся: в самом центре, где жар был ярче всего, золотом светился небольшой ларчик. Окруженный кольцом огня, ларец, тем не менее, был покрыт густым слоем снега и инея. Днище ларца даже заледенело и отражало пылающие камни вокруг.
– Удивительно, конечно, – признался краб. – Но обледеневший Сундук в центре костра – еще не причина, чтобы меня жарить!
– В этом ларце средство спасти Русалочке жизнь, – неохотно сказала ведьма. – Но что уж теперь – до ларца не добраться.
И ведьма опустилась на пол рядом с решеткой.
Крабс размышлял. Ползал кругами, зачем-то похлопывая себя по камзолу.
– Не мельтеши! – прикрикнула ведьма. – И без тебя тошно.
– Да пропади оно все пропадом! – в сердцах прошипел Крабс, расстегивая камзол и протягивая одежду ведьме. – Ну-ка, посторожи!
– Очумел? – удивилась Грубэ.
Крабс не отзывался. Под красным камзолом оказался жилет. Под жилетом рубаха, стянутая веревкой. Ведьма уже набрала целую горсть одежек, а краб на глазах худел, точно кочан капусты, если с него снимать листья. И из-под каждой одежки сыпались бисер, жемчуг, изумруды, рубины, золотые монеты и платиновые цепочки.
– Жулик! – потрясенная ведьма смотрела на маленького и худенького краба, не узнавая собственного шпиона.
Голый краб буркнул:
– Жить всем надо!
Ведьма восхищенно повторила:
– Нет, ты просто фантастический жулик! – и добавила. – Как же ты это таскал на себе столько дребедени? Шкура не чесалась?
– Язык у тебя чешется, – краб с тоской глянул на сокровища и решительно двинулся к прутьям, стараясь не дышать.
Пролез, лишь чуть подпалив панцирь. В каморке играли бегущие огоньки, от которых шло приятное тепло. Крабсу вдруг показалось, что огоньки немного придвинулись. Сделал шаг, глядя в упор на один из красных угольков – тот безмятежно горел. Но боковым зрением краб заметил движение за спиной.
Ведьма поторапливала:
– Да шевелись ты, маленький негодяй! Не тяни душу, а то как бы я не передумала!
Крабс сглотнул – в глотке мгновенно пересохло. Теперь не оставалось сомнений: горящие куски каменного угля, разбросанные по полу каморки, двигались, незаметно окружая Крабса. Они следили за ним красными, рыжими, фиолетовыми глазами. Их было море – сотни, тысячи. Краб замер – угольки остановились. Ближайшему оставалось до краба совсем немного. Угольки плевались искрами, угрожающе шипели.
«Тут и смерть моя» – обреченно подумал краб, стараясь убедить себя в том, что камни, пусть и горящие, не бегают.
Отвел глаза от следящих глаз – ведьма за решеткой стучала по лбу и ругалась, как обычно. От привычного зрелища краб немного успокоился. Но не шевелился. В каморке повисла настороженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих угольев.
– А чего вы тут делаете?
Крабс вздрогнул от неожиданности. Уголек почти подкатился к задней лапе. В долю секунды краб сжался и подскочил – огонек промахнулся, тут же прикинувшись неподвижным.
Осьминог Осип непонимающе смотрел на дико-винный танец приятеля.
Ведьма толкнула своего сторожа:
– Только тебя тут и не хватало! – ведьма видела, как оживают камни, видела, что крабу к ларцу не подобраться, и всю злость обрушила на Осипа. – Зачем притащился? Зачем ворота бросил? На консервы пущу!
Осип очумело шевелил щупальцами. Краб издали любовался, как извивается приятель. Краб потом не мог вспомнить, как ему в голову пришла гениальная мысль. Он попятился к решетке. Уголья шипели, но не двигались. Видно, они сторожили ларец и презрительно зашипели вслед трусу-крабу:
– Ушшел! Ушшел! Зажжарить!
Краб пятился, не отрывая от угольев глаз, пока в панцирь не ударила волна жара. Изловчившись, выскочил.