– А этот мой сосед – вот уж негодный человек. А не стал бы он порассудительней, если бы его годовалая телка пала? – и ждали у порога, теребя в руках шапки.
– Телка, говоришь? – колдун поднимался из-за стола, громадный, седой, кряжистый, и сжимал кулак так, что трещали пальцы.
А наутро жена просителя с воем вылетала из хлева. Ходить к колдуну перестали. Даже имя его припорошило пеплом: старик да старик. Но Иоханн, решившись, упрямо колотил в дверь:
– Эй, колдун, помоги! Иначе как бы по твоей крыше не заскакали огненные белки!
Дверь медленно раскрылась.
Колдун, сидя при коптилке, заскорузлыми пальцами чинил сеть, точно и не стоял на пороге незваный гость.
В полгорницы печь, закопченные стены да вязанки трав и низки сушеных грибов по притолоке. Изба была жарко натоплена. На столе остывал котелок с похлебкой. В углу в лукошке из лозовых прутьев попискивали котята. Кошка жмурилась рядом, прикрыв мордочку хвостом.
Колдун отбросил работу. Сдернул с гвоздя на стене кожух:
– Идем, раз хочешь.
Под разлапистой елью стояла Майя и была бледней обычного. Девушка грустно перебирала, точно четки, бусы из белых блестящих камешков.
Никогда еще девушка не была так хороша – Иоханн рванулся через сугроб. Видение усмехнулось. Что-то жестокое исказило черты. Привидение застонало и исчезло, как клок тумана.
– Ну, что дашь за девушку?
Колдун уже стоял рядом, хотя, казалось, не двигался с места.
Иоханн дернул, разрывая застежки, отвороты кожушка:
– Бери, что хочешь. Отцовскую мельницу! Избу бери! Не жить мне без нее!
– К чему мне твои подарки? – теперь колдун глядел на парня сверху. Он висел в воздухе – Иоханн даже видел запорошенные снегом подметки сапог из оленьей кожи. Но все виделось ему в полубреду. Колдун стоял напротив – и в то же время его лицо виднелось между еловых лап.
– Душу! Ее и твою! – старик шептал, а вихрь прошел по вершинам ельника.
Лес загудел, частый перестук, будто били коло- тушей по дереву, прозвучал в чаще.
– Господи! Что я творю? – Иоханн опрометью бросился прочь.
Ели тянули лапы. Несколько раз, поскользнувшись, он проваливался в засыпанные снегом овраги. Раз чуть не въехал в медвежью берлогу. Казалось, старик гонится за ним, и, настигнув, схватит сзади и разорвет горло. Он не чувствовал ни рук, ни ног, когда наконец, выбрался к селу.
Перед глазами мельтешили золотые точки. Вот одна из них подросла, увеличилась, лукаво клонила голову к плечу.
– Майя! – слезы злости тут же замерзли, склеив ресницы.
Дверь колдуна чуть не слетела с петель. Расхристанный, с обмороженными руками и багровым румянцем на щеках Иоханн, пошатываясь, придерживался за косяк.
– Черт с тобой! – прохрипел он. – Отдаю тебе душу!
И качнувшись, Иоханн упал на колени.
Следующие дни были цепью бессвязных обрывков. Но рядом со шкурой, на которой бредил парень, всякий раз оказывалась Майя: с питьем ли в руке или с мокрой тряпицей от жара.
Через неделю парень проснулся здоровым. Чистая половина была приотворена. Иоханн, еще покашливая, сполз с полатей. И шлепая босыми ступнями, проковылял к скамье. В кадке воды было с верхом. С ковшика упало на дерево несколько капель. Иоханн тут же выплеснул ковшик – кадка до краев была наполнена кровью.
– А, вот и ты, – колдун ухмылялся в проеме.
«Время», – екнуло сердце Иоханна.
Удивляло и то, что колдун ни словом не обмолвился, искал ли кто Иоханна, и куда девалась Майя.
На вопросы колдун не отвечал, лишь супил брови. Крупные квадратные зубы покусывали горькую травинку.
Иоханн шагнул в горницу. Комната оказалась больше, чем можно было ожидать. Куда подевались бревенчатые стены с клочьями мха в щелях?
Ноги по щиколотку проваливались в ворс ярко-изумрудного ковра, устилавшего пол от стены до стены. Подвешенная к потолку на цепи свисала золоченная клетка. Иоханну челюсти свело: в клетке, свернувшись рядом с наполненной молоком плошкой, дремала гадюка. Узорчатая голова с неподвижным взглядом приподнялась, когда колдун раскрыл дверцу. В знакомом лукошке извивалось с десяток змеенышей. Колдун прижался щекой к голове змеи. Провел пальцем вдоль хребта. Приласкав, опустил змею в клетку.
– Змеи куда привязчивей домашних животных, – пояснил он Иоханну.
Парень едва сдерживал тошноту. Теперь колдун кормил змеиных детенышей.
Разжевав полоску сухого мяса, колдун доставал детенышей по одному из лукошка и языком заталкивал кусочки им в пасти.
– Помоги, – кивнул Иоханну.
Того ноги не держали. В голове зашумело.
– Да шучу я, – усмехнулся колдун, опуская в лукошко последнего змееныша. Отер засаленные руки. Чего-то ждал.