Охранники и по совместительству соглядатаи бывшего подопечного лаборатории, прибывшие всего через полчаса после происшествия, нашли бывшего пациента в слезах, ползающего по полу и пытающегося обнять и собрать в кучу расчленные тела двух любимых женщин. На его лице застыло безумное выражение непонимания и скорби. Мужчине быстро вкололи успокоительное и пока он приходил в себя, уничтожили все следы совершенного им преступления. Самого его отмыли от крови, переодели в чистый костюм и доставили обратно в лабораторию. Профессор осмотрел беднягу, и велел запереть его в камере, подальше от греха, а заодно приказал всем забыть о происшествии, чтобы не навести тень на его исследования.
Так бы Олег Иванович и продолжил свое жалкое существование в «одиночке», если бы не случай. Двое других пациентов, таких же как он, подвергнувшихся опытным тестам, взбунтовались и помогли ему бежать.
Даже сейчас, спустя год с того самого дня, Олег Иванович не мог припомнить детали. Да и не особо хотел. К своим собратьям по несчастью не лез с вопросами, не строил догадки на их счет. Иногда ему приходили в голову крамольные мысли, что Ярослав Циколов и Алефтина Меняйло все еще служат у профессора на побегушках, а буйного и никому не нужного пациента, им выдали на поруки, чтобы избавиться от балласта, но доказательств этому не было. Хотя это ничего не меняло. Они, такие же неудачные эксперименты, должны были помочь друг другу адаптироваться в новом мире. И когда все трое покинули стены лаборатории – Аля, как живой свидетель невозможности науки трансформировать человека под любые условия, и Ярик, шизофреник, с нечеловеческой тягой к поеданию живой плоти, они и подкинули Колдунову идею создания этого развлекательного бизнеса на крови для богатых и зажравшихся тварей.
В начале мужчина воспринял все в штыки, но немного поразмыслив, пришел в восторг от новых перспектив. Богатые, пресыщенные всеми благами жизни чиновники, меценаты, воротилы бизнеса, хотели ярких запоминающихся зрелищ. Их извращенные умы приходили в неописуемых экстаз при виде страданий жертв. Имея такие деньги и власть, эти люди не могли позволить себе проявлять животные инстинкты открыто, в обществе и властвовать безраздельно над беззащитным человеком. Всегда на виду, под прицелом камер и печати, они, вынужденные скрывать свои вкусы и наклонности, вести безупречный, напряженный и стрессовый образ жизни, расслаблялись таким вот диким образом. Колдунов их хорошо понимал. И теперь имел возможность совместить приятное с полезным.
Его клиенты мечтали упиваться кровавыми мерзостями пыток. И готовы были платить любые деньги, чтобы созерцать то, что более никому не дозволено. Но, не будь они дельцами, сумевшими любыми путями, честными и нечестными сколотить себе несметные богатства, если бы не попытались еще и заработать на этом. Без ставок дело не обошлось. Для них это была игра. Игра на выживание! Зайцы против волков! Они желали видеть действо ярким, неординарным и непредсказуемым. На кону были такие суммы, нули которых трудно было сосчитать.
Заработать можно было и продажей записей событий, свидетелями которых созерцатели только что были. Проведя не меньше суток за мониторами, и следя за событиями, зрители тем не менее охотно покупали диски всего квеста, чтобы потом насладиться бойней еще раз, в ожидании следующего поединка, и высматривая все новые и новые детали кровавой драмы.
А Хозяин этой затеи был доволен в двойне. Несмотря на тщательную подготовку и дрессуру персонала, он сам не знал, чем закончится игра, и не менее именитых инкогнито, ждал этого события, в нетерпении, или от избытка адреналина в крови кусал себе губы, не забывая однако координировать действия своих подчиненных.
Его люди – волки – были хорошо вооружены, имели защитные костюмы и рации, по которым велись разговоры, доступные для слуха только между собой и Хозяином. На лбу каждого была прикреплена видеокамера, что давало возможность зрителям наблюдать за игрой от первого лица.
Воспоминания Хозяина переключились на действительность. Он вновь вперил взгляд на парня, с которого теперь сошла вся спесь. Когда дверь в его комнату распахнулась от удара сапога одного из «волков», он завопил так пронзительно, будто его уже резали на куски, сдирая кожу постепенно, мелкими кусочками. Один из конвоиров резко, без предупреждения выкинул руку вперед, саданув его, словно кувалдой, в челюсть, намереваясь унять истошные крики. Раздался хруст, ломаемой кости, и парень обмяк, потеряв сознание от боли.