– Люди? – переспросил Себастьян и наивно захлопал глазами. – Разве кто-то что-то сказал про людей?
Флаундер заплыл в грот вслед за Ариэль, которая притащила в своё убежище целую охапку новых сокровищ. Она внимательно обследовала Русалочий Риф и нашла кучу невероятных вещиц, которых никогда в жизни не видела! Теперь русалочке не терпелось встретиться со Скаттл и узнать, для чего же они нужны.
– Так, оставлю это здесь, и поплыли обратно к затонувшему кораблю, – сказала она и аккуратно сложила новинки своей коллекции в угол пещеры.
– Тебе этого мало? – со вздохом ответил её друг. Сегодня он казался ещё более встревоженным, чем обычно. Но разве это могло остановить Ариэль?
– Ну поплыли, Флаундер! Мы же только начали.
– Итак, ты ослушалась меня!
Голос короля разнёсся по гроту, эхом отражаясь от стен. Сердце русалочки замерло от страха. Она медленно обернулась. Тритон выплыл из-за статуи принца. Узкая полоска губ. Яростно сжатые челюсти. И две вертикальные морщины между бровями, которые появлялись лишь тогда, когда властелин Семи Морей был разгневан до предела. Ариэль прикусила губу. Ей уже не раз случалось видеть, как злится её отец, но она впервые заметила на его лбу пульсирующую от ярости вену. Король так крепко сжимал трезубец, что его пальцы побелели. Флаундер испуганно пискнул и пробкой вылетел из пещеры. А Себастьян беспокойно переминался с клешни на клешню за хвостом своего господина.
– Ты была на поверхности, – продолжал Тритон.
– Случилось кораблекрушение, – ответила его дочь. – Люди тонули. Я должна была их спасти.
Её сознание наполнили чудовищные картины той ночи. Зловещий шторм. Горящий корабль. Тонущие матросы, которых волнами откидывало от спасательных шлюпок. И бездыханная фигура Эрика в пучине. Ничто на свете не могло заставить Ариэль пожалеть о том, что она не бросила людей в беде.
Но, увы, это объяснение лишь сильнее распалило гнев её отца.
– Ты должна была дать им утонуть! – проревел он. Его ноздри пугающе раздувались. – Они дикари!
– Ты не знаешь, какие они, – упрямо возразила русалочка.
– Это ты не знаешь, какие они. Они убили твою мать! – Голос Тритона дрогнул, и всепоглощающая скорбь, глубокая как сам океан, потушила его ярость.
Ариэль попятилась. Она не могла вздохнуть, как будто её грудь сжали тиски.
– Я знаю. – Разумеется, она это знала. И знала, как сильно отец скучает по своей любимой жене. Это оправдывает его ярость. Но это не значит, что он прав. – Я знаю, – повторила русалочка. – Но её убили не люди. Её убил один человек. И всё человечество не должно расплачиваться за его поступок. Мама бы этого не хотела.
Король медленно покачал головой.
– Довольно, – произнёс он тоном, который чётко давал понять: разговор окончен.
Ариэль тяжело вздохнула. Отец никогда не слушает её, считает, она ещё слишком юна и наивна, чтобы понимать, как устроен этот мир. Но русалочка знала, что правда на её стороне. И она не собиралась отступать.
– Ни Эрик, ни другие люди не виноваты...
– Эрик? – Лицо короля налилось кровью. – Ты вконец потеряла голову?!
Ариэль молящими глазами смотрела на отца. Больше всего на свете она хотела до него достучаться.
– Если бы ты только знал его, отец! Слышал бы ты, что он говорил... – Ей вспомнилась пламенная речь молодого принца. Он хотел, чтобы его королевство было открыто для всего мира. А как он пытался спасти свою команду! И он не покинул корабль, пока не убедился, что на борту больше никого не осталось. Если бы отец видел это своими глазами, у него бы язык не повернулся назвать Эрика дикарём. – Он самоотверженный и добрый, а ещё...
– А ещё он – человек. А ты – русалка. – Тритон указал рукой на её хвост.
– Да, – со вздохом ответила Ариэль. – Но это не делает нас врагами.
В глазах короля вновь засияли гневные искры. У него заканчивалось терпение.
– Обещай мне больше не приближаться к нему.
– Я не могу. – Русалочка обречённо покачала головой. Она никогда не чувствовала такой связи ни с одним другим живым существом. И одна мысль о том, чтобы отказаться от Эрика, отзывалась невыносимой болью в её сердце.
– Обещай мне, Ариэль! – Тритон с такой силой сжал кулаки, что чуть было не переломил надвое свой трезубец.
– Я не хочу давать обещание, которое не смогу сдержать, – тихо сказала русалочка, и на её глазах проступили слёзы.
Трезубец, переполненный гневом своего хозяина, пульсировал золотистым светом.