Уинифред Леннокс
Русалочка в черном
Глава первая
Розовая жемчужина
Любовь — над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане,
Любовь — звезда, которою моряк
Определяет место в океане.
Уильям Шекспир, сонет 116
Перевод С. Я. Маршака
Памела удивленно уставилась на молодого человека, преградившего путь. Ей нередко приходилось выслушивать в свой адрес комплименты, порой весьма причудливые. Но такое… такое можно было услышать, наверное, только в Риме.
— Mia cara bambina, моя дорогая детка, ты словно хрустальный бокал, до краев полный живительной влаги! Я хотел бы осушить тебя до дна в жаркий полдень, но боюсь оскорбить твою прозрачность нечистым прикосновением пальцев…
Глаза итальянца взирали на нее с таким искренним восхищением, что Памела смутилась. Смуглый и курчавый, лет двадцати восьми, он выглядел сейчас сущим ребенком, увидевшим в витрине роскошного супермаркета потрясающую игрушку.
Девушка приготовилась было резко его осадить, даже уже раскрыла рот… Но молодой человек расхохотался и шагнул вперед, протянув руку для пожатия.
— Привет, mia cara, моя дорогая! Я Джанни Кастельяно, мне поручено встретить тебя и никому не давать в обиду. Однако сдается мне, я сам перепугал тебя до смерти. Добро пожаловать в Рим, mia bella, моя красавица!
Памела машинально пожала протянутую руку, все еще не в силах изобразить даже подобие улыбки.
— Очнись! — Джанни достал пачку «Кента» и протянул девушке. Та машинально вынула сигарету. — Ты репортер или юная монашка? Неужели такая красотка, как ты, не привыкла к мужскому вниманию? Учти, тут тебя здорово достанут, так что крепись, детка.
Прикурив, Памела глубоко затянулась. Понемногу она начала успокаиваться, поняв, что не стоило и заводиться.
— Давай-ка выпьем кофейку и потолкуем, — снова лучезарно улыбнулся молодой итальянец. Вот уж не думал, что ты так надуешься. Я-то по простоте душевной решил тебя немного адаптировать к местным условиям, так сказать с места в карьер…
— Извини… — Голос девушки, низковатый, с легкой хрипотцой, прозвучал чуть виновато. — Я вот только одного в толк не возьму: вроде одета я скромней некуда, скрыла все, что могла.
— Вижу, ты вовсю постаралась! — Джанни опять расхохотался, едва не утирая слезы. — Неужели такой дешевый трюк работает в Нью-Йорке? Нас, итальянцев, не проведешь, хоть ты джутовый мешок напяль!
Памела щеголяла, разумеется, не в джутовом мешке, а в свитере — довольно, кстати, дорогом. Дело было в том, что, невзирая на цену, напоминал он более всего именно джутовый мешок — собственно, так она и задумывала. Дорожный наряд довершали голубые джинсы и тяжеленные ботинки на толстой подошве. Рядом на тротуаре стоял чемодан, на плече болтался кофр, а на носу красовались непроницаемо черные очки. Глядя на них, Джанни усмехнулся.
— Сейчас я растолкую тебе, в чем ты заблуждаешься. Глаз твоих я, естественно, не вижу, однако именно это обстоятельство сосредотачивает все мое внимание на губах — нежных и удивительно чувственных. Да не дергайся ты! — уже непритворно огорчился парень. — Дослушай сначала! Изумительного овала лица ты, душа моя, ничем не скроешь, как, впрочем, и потрясающих волос. И жемчужная кожа сразу бросается в глаза — тем более что для Италии это большая редкость. Ого, да ты краснеешь, моя дорогая!
Краснела Памела удивительно. Обладая от природы удивительно светлой кожей, наследием предков-ирландцев, девушка никогда не делалась пунцовой — скулы лишь слегка розовели, что необычайно ее красило.
— Милостивый Боже, ты словно бесценная жемчужина на ладони ныряльщика, когда на нее, дочь морских пучин, падает первый рассветный луч! Не пугайся, моя розовая жемчужина, я не продам тебя ювелиру, я буду сам любоваться тобой! — Джанни уже откровенно потешался над ее замешательством. — О! Отныне тебя зовут mia perla, и только так! Слушай, пойдем пить кофе, ладно? В отель успеем.
Памела кивнула. Тогда Джанни поднял чемодан, и они двинулись в сторону ближайшего кафе. Усевшись под полосатым навесом, они заказали по чашечке капуччино и снова закурили.
— Не много ли дымишь? — изогнул черную бровь итальянец.
Девушка промолчала, глядя на носок своего тяжелого ботинка.
— Слушай, сделай одолжение, сними очки хотя бы на секунду! — взмолился Джанни. — Я, в конце концов, не Джеймс Бонд, ты не Никита, и мы с тобой не намереваемся пристрелить Папу Римского!
Поколебавшись с секунду, Памела сняла очки и чуть вопросительно взглянула на собеседника. Тот раскрыл было рот, но, видимо, счел за благо смолчать — как бы чего не вышло. Однако терпел он минуту, не более.