— А ты тоже ведьма?
— Ты не смотри, что я с травами вожусь. Сила у меня есть, но с нечистым не знаюсь. Да и у тебя есть своя сила, не чувствуешь, что ли, Анатолий?
— Что ж за сила такая?
— А вот такая. Чтобы ясно видеть и мир ведать.
Сердце замёрзло и пропустило удар.
— Инна, научишь меня?
Женщина усмехнулась.
— Ну оставайся, коль пришёл. Чему смогу — научу. До остального сам дойдёшь, как время придёт.
Инна постелила ему в дальней комнате. Договорились, что тяжёлую работу парень возьмёт на себя, а готовить будет хозяйка.
Толик хоть и считал себя подкаченным, но спина и ноги ныли с непривычки. То воды натаскай, то забор подлатай. Парень быстро покрылся густым загаром, даже волосы выгорели почти до белизны.
Инна довольно посматривала на него.
— Травам учить тебя не буду, долго это, терпения требует и особого отношения. Чую, что не твоё это призвание.
— А чему будешь?
— Как смотреть и слушать. Да не глазами, балда ты такая. Глаза закрывай и сиди. Хорошо, если вздремнёшь, только глубоко не засыпай, иначе с границы свалишься и время зазря потеряешь.
— А как я пойму, что правильно делаю?
— Поймёшь. Мимо не пройдёшь, точно. Только знаешь что? Иди-ка ты в лесу покукуй пока, чтобы под руку мне не попадаться.
Лес встретил Толика приветливо: ласковой прохладой и успокаивающим шёпотом. Парень выбрался на поляну и приметил раскидистый дуб, под ним и примостился. Ни фига не понятно, что делать. Попробовать подремать что ли?
Толик закрыл глаза и привалился к дереву. Как хорошо-то. Он вспоминал себя мелкого, лучшего друга Веньку, как они на речке тонули и выбрались, малину воровали ночью, как поругались и поклялись страшной клятвой быть врагами на всю жизнь.
— Хай, Толь. — Венька пошаркал босой ногой и сел в позу лотоса.
— Ты что здесь делаешь? — Толик спросил, а потом сообразил, что Венька перед ним двенадцатилетний с дурацким чупом, из-за которого они и поссорились.
— Да вот. Глупо как-то всё вышло тогда.
— Глупо. Я помириться хотел, а тебя родители забрали и больше не привезли.
— Ага, мы на север укатили, на заработки.
— Ты это, извини, Вень. Я пошутить хотел, нормальная у тебя стрижка.
— Да, лады, чего уж там. Ты эт, чего я пришёл-то. Осторожней там. Ищут тебя.
— Кто ищет? — похолодел Толик.
— Да эта, Тамара Иванна.
Толик подскочил, ударился головой о ветку и проснулся. Полянка была пуста, никакого Веньки не было и в помине. Фух, приснилось. Вот и думай теперь — это вещий сон был или игры разума?
— Надо верить себе, — убеждала Инна. — И проблему твою разрешать придётся.
— Да как её разрешить? — Толик стукнул кулаком по столу и взахлёб начал рассказывать про свою беду.
— Да уж. Анна помогла тебе значит. Только вечно она помогать не сможет. Возвращайся-ка ты в город и найди эту Тамару.
— Да как я её найду?
— Так это не беда. Сама она придёт, видно дело своё до конца не довела, вот и мучается. Тебе, главное, защититься от неё смочь.
— Так не научился я ничему, неделю только здесь прожил.
— И этого хватит. Ты ум свой открыл и предупреждение получил. Дальше сам дар свой разовьёшь. А вот защиту от ведьмы я тебе дам и ставить научу, не пропадёшь.
Через два дня Толик вернулся в город, сжимая пакет с травами и инструкцией от Инны. У него было время до ночи, чтобы закупить необходимое и подготовиться. Вскоре дверной косяк ощетинился гвоздями, порог и подоконники были щедро обсыпаны солью и украшены веточками полыни и корешками плакун-травы. В подъезде и на лестничной клетке Толик рассыпал просо и начертил мелом мелкие крестики на стенах. Оставалось только ждать. Он устроился в прихожей, притащив туда стол с кухни и поставив два термоса с кофе.
В полночь раздался стук.
— Кто там?
— Это я пришла, подковку коню принесла.
— Уходи.
— Я рогатая, я бодатая, соль нам ни по чём, если за своим идём.
Замки со щелчком провернулись, и дверь со скрипом приоткрылась. Толик удивился — петли он смазывал месяц назад — ржавеют они от ведьм что ли.
Дряблая рука просунулась внутрь и постучала заскорузлым ногтем по косяку. Гвозди заёрзали, изогнулись и медленно поползли наружу, очищая путь для нечистой.
— Скоро покатаемся, поваляемся, — прокаркала ведьма и просочилась внутрь.
Растопырив руки и растянув рот в лягушачьей гримасе, бабка двигалась к Толику. Она подходила всё ближе и меняла внешность — из обычной старушки превращалась в редкостную страхолюдину. Нос удлинился и загнулся к верхней губе, глаза запали, спина сгорбилась, а морщины стали глубиной с Мариинскую впадину.