Тогда как расценить вот это, к примеру?
По поляне мчатся конные дружинники. Их ждёт Святослав с серебряным кубком в поднятой руке. Кто быстрее доскачет до князя тому и награда.
Под варягом Веремудом нечаянно споткнулся конь. Наездник, не удержавшись в седле, свалился на землю. Остервенелый, задыхающийся от ярости Веремуд принялся хлестать коня кручёной ремённой плетью — по голове, по глазам, по мягким губам. Конь испуганно ржал, приседая на задние ноги, но Веремуд крепко держал его за уздечку и бил, бил, бил.
Захрипев, конь завалился на бок.
Веремуд несколько раз ударил его сапогом в живот, выхватил нож… и упал, опрокинутый могучей рукой Святослава. В наступившей тишине прозвучали гневные слова князя:
— Кто по злобе истязает своего коня, недостоин садиться в воинское седло! Кто сегодня обидел своего коня, завтра предаст побратима! Гридни, гоните его плетями прочь!
И побежал Веремуд, втянув голову в плечи, и дружинники хлестали его плетями, пока он не скрылся в лесу. А Святослав склонился к умирающему коню, ласково гладил его ладонью по гриве, и Алку показалось, что в глазах у князя блеснули слёзы…
Вспоминалось и другое.
Святослав заставил целый день и ещё ночь ожидать у своей избы вождей сильного племени гузов, а потом выслушал их, коленопреклонённых, высокомерно и безразлично, будто не вожди перед ним, а жалкие рабы, прах земной.
Святослав без чести выгнал с пира знатного боярина Гуда только за то, что осмелился боярин прежде князя поднять заздравный кубок, нарушая обычай. Гридни сорвали с боярина бобровую боярскую шапку и почётную серебряную гривну и вытолкали за дверь.
Значит, князь Святослав высокомерен?
Тогда почему он прост и ласков с дружиной и многими другими обыкновенными людьми?
Почему, не допустив к себе послов болгарского царя, он приветливо беседовал с кормчими[18], которые пришли проситься к нему на службу? Бедно одетые, неловкие в движениях и в словах, речные люди казались чернью, недостойной внимания князя, а Святослав обласкал их…
Почему?
Не сразу уразумел Алк, что простота князя неразрывна с величием, что они едины, и это единство олицетворяет сущность самой Руси, где люди не разъединены так, как случилось в других начавших уже дряхлеть странах. Разве осмелился бы византиец, веками воспитанный в унижении перед высшей властью, просто заговорить с императором? И разве императору свободное общение с обыкновенными людьми не показалось бы крушением основ империи? На Руси — иное.
Люди были вчерашними свободными землевладельцами, охотниками или воинами родовых дружин, и их предводитель не мог быть иным, чем князь Святослав. Мудрость Святослава как раз в том и заключалась, что он оставался простым и понятным людям, не теряя величия, был грозным, не опускаясь до бессмысленной жестокости, и при этом всегда оставался самим собой, потому что человек, не имеющий своего лица, не внушает уважения.
Алк считал, что служить такому князю — счастье.
Наверное, Святославу чем-то понравился молодой вятич, и он часто беседовал с новым гриднем, расспрашивал об обычаях вятичей, о земле, на которой жили эти лесные люди. Если Алк затруднялся с ответом, поучал без осуждения:
— Не знаешь, так и скажи. Не оскверняй уста ложью из желания угодить. Спроси лучше знающих людей, а потом расскажи. Любознательный знание добудет, а лживый и ленивый, если знает — забудет. Ленивых и лживых не люблю….
Однажды, остановившись у коричневого торфяного озерка, Святослав сказал задумчиво:
— К воде меня тянет. Чтобы много было воды. В Днепре много воды, в вашей Оке тоже, но вода бегущая, неласковая. Здесь вода стоячая, тёмная, недобрая. До тёплого моря хочу дойти, до синей воды, где плавали ладьи отца моего, князя Игоря Старого. И не путником мимоезжим прийти к морю, но стать на берегах его крепко…
Алк не нашёлся, что ответить. Князь ничего вроде не спрашивает, раздумывает вслух. Но слова о тёплом море словно вошли в душу, и юноша выпалил звонко, по-ребячьи:
— Я тоже хочу, чтобы было тёплое море!
Святослав рассмеялся. Ему вторил воевода Свенельд, упёршись ладонями в бока и раскачиваясь от смеха всем грузным телом. Смущённый Алк опустил глаза.
— Если ты, княже, прикажешь…
— А что? Может и прикажу, — вдруг серьёзно сказал Святослав и повернулся к воеводе. — Слышишь, воевода, о чём отрок мечтает? Подальше глядит, чем иные седобородые мужи. Иные ведь думают, что сверну я шею хазарскому царю и обратно в леса упрячусь. Знаешь ты таких недомысленных мужей, воевода?..
— Как не знать, княже! А имена им… — И воевода Свенельд замолчал, оглянувшись на Алка.