— Пора! — согласился Свенельд.
Протяжно, успокаивающе пропела труба в стане князя Святослава.
Вятичи попятились, как бы приглашая выйти в поле.
Пешие дружинники раздвинули колья частокола, перебросили через ров мостки. Сын воеводы Свенельда — старший дружинник Лют Свенельдович — вышел за ограду с зелёной веткой в руке, знаком мирных намерений.
Он шёл под тысячами настороженных взглядов, мягко ступая сапогами по траве, весь облитый железом доспехов, но без меча у пояса.
Смуглое лицо Люта было строгим и торжественным, движения неторопливыми и величественными. Горячая степная кровь, доставшаяся в наследство Люту от матери-венгерки, выдавала себя лишь нетерпеливым блеском узких чёрных глаз. Будто два мира сошлись в посланце князя Святослава: лихая необузданность степного ветра и спокойная непоколебимость русских лесов. Но сейчас лихость мирилась перед спокойствием…
Вятичи продолжали пятиться, расходясь в стороны и освобождая дорогу к кучке старцев в длинных белых плащах и меховых шапках — старейшинам вятичских родов.
Старейшины стояли, одинаково опираясь на посохи, и молча смотрели на Люта. В их глазах не было ни страха, ни удивления — только гордая уверенность.
Лют положил берёзовую ветку к ногам старейшин и, отступив на шаг, поднял обе руки, показывая всем, что пришёл без оружия.
Повинуясь едва заметному жесту одного из старейшин, молодой вятичский воин бережно поднял ветку с земли. Лют облегчённо вздохнул: вятичи согласны говорить о мире!
Рабы князя Святослава расстелили на лугу большой пёстрый ковёр, положили на одном конце несколько полосатых подушек, а на другом — седло, окованное серебром. Озираясь на молчаливые ряды вятичей, они отбежали к стану, и почти тотчас на мостки, перекинутые через ров ступил князь Святослав.
Он был пешим, но два дружинника вели следом рослого воинского коня. Длинный княжеский меч был привязан к седлу.
Отставая на полшага, за князем шествовал воевода Свенельд. Серебряная цепь на шее воеводы позвякивала о железо панциря, на левой руке покачивался овальный красный щит с медной бляхой посередине, рука в железной рукавице поддерживала ножны прямого меча, боевой топорик заткнут за пояс. Воевода Свенельд как бы олицетворял собой грозную мощь дружинного войска.
А князь Святослав был одет просто. Белая рубаха, перепоясанная красным ремешком с бляшками. Сапоги тоже красные, с загнутыми вверх острыми носами, без каблуков. Князь был среднего роста, не слишком высокий, но и не слишком низкий, с густыми бровями, с голубыми глазами, с бритым подбородком и длинными усами: голова чисто выбрита, лишь на одной её стороне оставлен локон волос, свидетельствующий о знатности рода. В левом ухе покачивалась золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами с рубином посередине, — единственная драгоценность, которую Святослав надевал на себя. Шея у князя была толстая и крепкая, плечи широкие, в мускулистых руках угадывалась большая сила. Взгляд из-под нависших бровей казался властным и строгим. Такого человека нельзя не запомнить, он внушал уважение и трепет…
Князь Святослав опустился на седло, заскрипевшее под его тяжестью, и застыл неподвижный, как каменное изваяние. Воевода Свенельд остановился за его спиной.
Приблизились вятичские старейшины и, повинуясь приглашающему жесту князя, присели на подушки. Они тоже были без оружия, но длинные посохи, положенные рядом на ковёр, хищно поблескивали острыми железными наконечниками.
Ближе других сидел, положив на колени узловатые руки, седобородый старец со светлыми, почти белёсыми глазами. Такие глаза князь Святослав видел у одного киевского гусляра, помнившего ещё Олега Вещего. Люди говорили, что гусляр давно разменял вторую сотню лет своей жизни. И этот вятич старее всех старых. С ним, видно, и придётся говорить…
Святослав угадал правильно — говорить начал белоглазый старец, а остальные старейшины почтительно слушали, кивая головами:
— Моё имя Смед. Я старейшина рода, на земле которого ты сидишь. Вятичи спрашивают: зачем ты пришёл? Другом или недругом? С миром или с войной? Отвечай, князь, пока не пролилась кровь…
Святослав вытащил из-за голенища чёрную стрелу и протянул старейшине:
— Гляди! Кровь уже пролилась! Этой стрелой убили храброго воина из моей дружины!
Старейшина Смед принял стрелу, задержал взгляд на метке:
— Кровь твоего воина не останется без искупленья. Но ты ещё не ответил…
— Кому вы, вятичи, даёте дань? — резко прервал его князь.