Не зря мы князя не узнали,
Он ведь действительно не тот;
Да и поэт его в финале
Не «солнце» - «солнышко» зовет.
Пока витал смертельный сон
Над обескровленным Русланом,
Века промчались над курганом
И изменился «ЭТАЛОН».
Похоронив под грудой «глыб»
Свой хвост кусающего змея,
Окончилась эпоха РЫБ,
Сменившись эрой ВОДОЛЕЯ.
Да, да, читатель дорогой,
Владимир-князь уже другой.
У Пушкина в последней части
Мы видим двадцать первый век,
Когда впервые встал у власти
В России - русский человек.
«Мой сын, - ожившему Руслану
Сказал волшебник, - с этих пор
Фарлафа гнусному обману
Уже подписан приговор.
К концу подходит век бездарный
Возьми кольцо, коснись княжны -
И сгинут вековые сны,
И день наступит лучезарный.
Ну а пока - не дремлет враг,
Беда над Русью. Как шакалы,
Предчувствуя свой близкий крах,
Восстали межнационалы.
Вот конь, вот меч. Спеши, Руслан,
И помни: волей Провиденья
Тебе высокий жребий дан
Спасти славян от разоренья.
Будь в этом непреклонен, сын».
И в воздухе растаял Финн.
«Но между тем какой позор»
Держава русская являет.
Конечно, витязь ждал беду,
Финн просветил его немало;
Но то, что перед ним предстало,
Увидеть сложно и в бреду.
Сначала вариант такой:
«шатры белеют над рекой».
Здесь был у Пушкина «сигнал»,
Да Томашевский «не заметил»
И многоточие - согнал,
Проведав, что поэт секретил.
«Костры пылают на холмах»,
А месяц август - это «ПЫЛКИЙ» -
Так пишет Даль в своих томах.
Вот и чеши теперь в затылке,
А девяносто первый год
Домысли сопоставив даты, -
И печенени-демократы,
Свершившие переворот,
Уже ясны, как на ладони.
Вернемся в поле. Толпы-кони
Там бьются на смерть кто кого:
Схватились с русским молдоване,
С азербайджанцами - армяне,
Не понимая, для чего
Сцепились. Там грузин грузина
Без видимой причины бьет;
Там раздирает общий флот
Зазнавшаяся Украина.
И плохо всем от свалки той,
Никто не видит, в чем причина;
Лишь улыбается Наина
С ее суровой красотой.
Но это к слову. С этих пор
Костры на кручах вносят ясность:
«Крес» - суть пылающий костер,
«Крес-Т» - грозящая опасность.
Через века оповещенье
Святоотеческих жрецов
Воспринял Николая Рубцов,
За что и получил «крещенье»
По ритуалу - топором,
А исполнитель - лишь завеса,
Как тень белесого Дантеса,
Сработанного «за бугром».
Там на Россию включена
Вся психотронная машина;
В основе принципа - лавина,
Толчок - и катится до дна.
Пример недавний: после путча
Сгубила многих мысль одна,
Что на бульвар проникнуть лучше
Не через дверь, а из окна.
Что их вело? Смятенье? Страх?
Закончим о крестах-кострах.
Не искажая - слово в слово
Цитируем стихи Рубцова:
«Они несут на флагах черный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окресностях России.
Кресты, кресты…Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони».
Что бросил есаул на самопас,
Когда Россию черти посещали…
Конец цитаты. Мы с тобой,
Читатель, различим в тумане:
Поныне связанной толпой
Пасутся кони-россияне.
Вот и испытывают зуд
Миссионеры всей Европы,
Сгоняя православный люд
На католические тропы.
Они не ведают еще,
Что рассечет Руслан стреножье
И Русь укроет Матерь Божья
Своим серебряным плащом.
Итак, поля кипят войной,
А что за городской стеной?
Мужчин пленит стаканов звон,
И к женам нет у них стремлений -
Зловещий действует закон
Трех алкогольных поколений.
Не замечая грязь и тлен
В конец оглушены «металлом»,
С дебилом пьет олигофрен
И даун пляшет с маргиналом.
В какой притвор не загляни,
Повсюду страшные виденья:
Кругом свирепствуют «они»,
Во всех системах управленья.
В селениях и городах,
В церквах и университетах,
В театрах, банях и судах,
В парламентах (читай в кнессетах)
Глубокомысленно решают,
Научно выпучив зрачки,
И, как древесные жучки,
Славянский терем разрушают.
Саммета думски выкресты.
Какой-то бабе, что-то надо
Пришла японя «хаки-нядо»
Ну позабавились S-иды,
В Кремле, заламывая руки,
От бед хиреет старый князь;
Вокруг, визжа и веселясь,
Пришельцы празнуют Хануки.
Дворец, как ярмарка открыт,
Бояре мирятся с позором,
Людмила, как и прежде спит,
Но у Фарлафа под надзором.
Весь этот мерзкий балаган,
От нетерпения сгорая,
Мечом, как перышком играя,
С кургана наблюдал Руслан.
Смущенный карла за седлом
Не удержался от совета,
Припомня, видно, о былом:
«Круши!» - Но витязь ждал рассвета.
И с первым солнечным лучом
Он путь прокладывал МЕЧОМ:
Все то, что с видом деловым
Взрастила правящая скверна,
Назвавши «трестом мозговым»,
Летит, как голова Олоферна.
И рушится за строем строй…
Нам дальше критика знакома,
Предвидим крик: «Вот ваш герой
И докатился до погрома!»
Но вы ошиблись! Свет МЕЧА -
Свет знаний - головы не сломит;
Не зря в котомке карла стонет,
Свои заклятия шепча.
Он понял: на вооруженье
Руслан взял тактику врагов
«Культурного проникновенья»
И вымывания мозгов
Без правого ингредиента,
Из всех общественных систем,
Толпа молчит. Но вместе с тем
Как будто и ждала момента,
Когда прихлопнет грязный пир
Вновь объявившийся кумир.
Но кто владеет Различеньем,
Тот понял: князь - не новый Туз -
Предиктор с высшим назначеньем
Нести ответственности груз
И за народ, и за дворец,
И за Россию, наконец.
Пока смакует перемены
Толпа, Руслан летит скорей
К дворцу. И видит у дверей
Финал неповторимой сцены:
Одетый, как заморский граф,
Читает проповедь Фарлаф
О том, что неугоден Богу
Весьма ленивый русский люд,
Что нужно вызвать на подмогу
Международный фонд валют,
Что в бедах русская душа
Всегда сама и виновата -
Ей не понять, как хороша
Купель заморского сената;
Что золотой польется душ,
Когда пойдем клониться к Бушу,
Что нет греха продать и душу,
Коль за нее отвалят куш.
Произнося всю эту гнусь,
Он головой кивает странно
И говорит не «Русь», а «Гусь»
И тут встречает взгляд Руслана,
И в нем читает приговор…
Как пал предатель на колени
И каялся - на этой сцене
Задерживать не будем взор.
Что тут поделаешь, всегда
Плевки в историю опасны;
Закону времени подвластны
И биосфера, и звезда,
И толпы пьяных мужиков,
И ордена часовщиков.
Как не росло бы самомненье
У избранного шельмеца,
С Железной Волей Провиденья,
С законом Высшего Творца
Ему тягаться не дано;
Играть в великое - смешно.