— Я знаю только Богорода, наследника Риинского царства, — отрезала Руслана.
Добрыня был уверен, что девушка не сегодня, так завтра расколется. Он допрашивал её ещё час, пока однообразные ответы не утомили его окончательно. Второе блюдце так и осталось пустым.
Судилище в Храме состоялось через четыре недели.
Руслану завели одной из последних. К этому моменту заседание длилось шестой час.
Он сразу выделялся из всех. Выглядел так, будто уже всё решилось, и вот-вот его выпустят и на руках внесут в тронный зал для коронации. Вместо привычной скамьи обвиняемого, для него установили широкое кресло с высокой спинкой. Он сидел в центре прямо перед судьями, закинув ногу на ногу и снисходительно улыбаясь.
Когда Руслану пригласили к трибуне, их глаза встретились. Он подмигнул девушке и бесшумно произнёс губами «не переживай». Судя по новой одежде и здоровому румянцу, последние полтора месяца он провёл не в каземате. Его уверенность заражала. Девушка не смогла сдержать смущённой улыбки.
Здесь было приятнее, чем в темнице. Много воздуха, белые стены и большие окна под потолком. На храмовой площади собралась толпа, слышались выкрики в поддержку царевича. Судьи и прокуроры старались не выдавать раздражения, но получалось это через раз. Самозванца поддерживали народ и армия. Если не выдать доказательств обмана, поднимется бунт. По городу уже ползли слухи о том, что царевич на себя наговаривает, чтобы спасти любимую от смерти.
Руслану пытались запутать вопросами из разных тем. Всё это она уже слышала несколько раз. Не отрывая взгляда от Алоиса, она отвечала на всё спокойно и иногда честно. Добрыня за полтора месяца не смог выудить хоть что-то полезное, и сейчас не произошло чудо.
День близился к закату. У служителей Правосудия ещё оказались козыри. Один из них находился в небольшом каменном гробу, который внесли в зал, чтобы продемонстрировать всем присутствующим. Тело мальчика внутри полностью разложилось, но лицо ещё хранило человеческие черты. Видно было, что его уже обновляли не так давно.
К настоящему Богороду подвели мать. Канона шла, опираясь на руки Татиана, которого Алоис не так давно посылал за бывшей царицей. Они оба смотрели на самозванца в кресле, как на чудовище. Со скамьи для свидетелей Руслана видела, как изменился в лице её муж. Он изобразил глубочайшую тоску, смотрел на Канону глазами, полными грусти и даже смог выдавить скупую слезу.
Девушка хмыкнула, по привычке закатив глаза, как делала она каждый раз, когда видела, как легко Алоису даётся игра на публику.
Прокурор окропил лицо мальчика на каменном ложе мёртвой водой, и оно почти мгновенно преобразилось. В довесок обвинители внесли портрет Богорода, написанный незадолго до его смерти. Кисть известного заморского портретиста, который славился реализмом. Алоис не сдержал лёгкой ухмылки. Для этого портрета позировал он сам, потому что Богороду не хотелось несколько часов сидеть, не двигаясь, в тесной парадной одежде.
Едва взглянув на сына, вдовствующая царица попыталась упасть в обморок и была тут же подхвачена Татианом. Отдышавшись и попив воды, она подтвердила: в гробу находится её сынок, её кровиночка. Она вырвалась из рук своего верного возлюбленного и подбежала к самозванцу, с размаху влепив тому пощёчину. Алоис упал на колени и тихо произнёс, будто бы случайно:
— Не гневись, матушка, не гневись, милая, — фраза, которую каждый раз использовал Богород, когда мать бранила его за жестокие шалости. Он скопировал интонацию и то грустное придыхание, которым пользовался настоящий царевич.
Канона закрыла рот руками, сдерживая крик. Она опустилась на пол и впилась пальцами в широкие плечи парня.
— Ты и правда Богород? Ты правда он?
Они крепко обнялись, и Ал ещё долго шептал что-то женщине на ухо. Служителям храма пришлось силой оттащить свидетельницу, а затем заняться восстановлением порядка в зале. Пока на каменном полу происходило семейное воссоединение, по рядам пошёл гул о том, что мальчик с портрета на обвиняемого похож больше, чем на ребёнка в гробу.
Канона плакала и требовала отпустить её сына. Матери хотелось верить в чудо, и Алоис дал ей такую возможность. Она никак не могла успокоиться, потому служителям пришлось вывести женщину из зала суда.
Казалось, всё решено. Толпа на улице быстро узнала о произошедшем. Люди скандировали имя «Богород», ожидая скорое появление принца.
Но был ещё один свидетель.
Елисей подошёл к трибуне для дачи показаний без трости уверенным лёгким шагом.