сходительная усмешка. - Ну, в общем, женщина, дорожащая психическим здоровьем мужа, не будет держать в доме фотографий предыдущего сексуального партнера, - выдал Чернов, ничего не придумав. - А я им и не дорожила. И не любила. Старший сын на него похож и я... и я не отношусь к нему так, как к младшему. Ксения была хмельна. Чернов в тот день взял полновесную пятизвездочную бутылку. - Ну, ты даешь! Чувствовать неприязнь к сыну, потому что он похож на отца. Сдается мне, что ты не то, что не любила, ты ненавидела его... - Ты не знаешь, какой он был! Скупой, самый умный, язвительный, всю жизнь провалялся на диване, созерцал, понимаешь. А я ему курсовые писала и учебники доставала. Когда завел подрядную фирму, все неприятные дела на меня свалил. Пожарников, налоговиков, энергетиков. Я бегала, зарабатывала, а деньги он держал при себе. И выдавал столько, сколько считал нужным. - И много денег у него было? - Не знаю. Всеми финансами заведовал он. - Не знаешь... Хорошо... - протянул Чернов, раздумывая, не переместиться ли им в альков. Однако в глазах Ксении буйствовало прошлое, и он решил начать издалека: - Знаешь, что мне неприятно... - Что? - Твое отношение к Глебу. Понимаешь, я такой же, как и он. Твоя характеристика один к одному мне подходит. Я ревнив, не люблю выбрасывать денег, обожаю посозерцать и подцепить за ребрышко... И испытываю удовлетворение, когда делают за меня что-то неприятное... Ксения недоверчиво улыбнулась. «Ты такой же, как все!?» - А как вы жили? - продолжил вопрошать такой же, как все. - Ну, я имею в виду всякое такое. - Никак. Ему это было надо раз в месяц. - Значит, у тебя были любовники... Женщина молчала. Она испытующе смотрела на Чернова. «Сказать, не сказать?» - Значит, были... - Не были, а был... - Ксения косо улыбнулась «Я на верном пути, - подумал Чернов. - Еще десять минут, и мы будем в алькове». - Что-нибудь особенное? - Не знаю, стоит ли рассказывать... Ты такое напридумываешь... - Стоит, стоит! Давай, начинай, я весь горю от нетерпения. - Да нет, я не могу... Чернов никогда не видел Ксению такой смущенной. - Можешь, можешь. Выпей рюмочку и сможешь... Ксения, оперативно прислушалась к совету. Закусив конфетой, заговорила: - Ну, слушай. Однажды под вечер я пошла в огород надергать на борщ морковки. И за забором из рабицы увидела человека в черной маске и в длинном армейском плаще. Я, конечно, застыла от неожиданности, а он улыбнулся как-то обыденно, виновато, может быть, достал из кармана тюбик с кремом, раскрутил его, спустил брюки, смазал свой... свой пенис и принялся онанировать... - Господи! - воскликнул Чернов. - Ты надо мной издеваешься! Придумала, небось, чтобы посмеяться над моей любовью к психоанализу? - Я никогда ничего не придумываю... - просто ответила Ксения. - Что было, то было. - Ну, ты даешь! И что дальше? Ты пришла в себя и убежала в дом? - Просто ушла. На следующий день он снова стоял у забора... - Стоял и удобрял твои грядки спермой... Ты, конечно, кинула в него морковкой? - Нет... Когда он кончил, я подошла и сорвала с него маску. И увидела известного в городе человека. - Вот это кино... - покачал головой Чернов. - Ну и что дальше? - Он накинул плащ, натянул брюки и сбивчиво рассказал, что у него давно не получается с женой. Только так. Только когда я на виду. И тут же, жалостливо улыбаясь, попросил показать ему мои... мои бедра. Ну, чтобы я обнажила... - Понятно. Психиатры говорят, что эксгибиционисты показывают свои половые органы, рассчитывая на то, что зрители покажут им в награду свои. И чем все это кончилось? - Мне стало его жалко. Он был такой потерянный, такой несчастный. - И ты стала его любовницей... Как пел Высоцкий: «Пожалела меня и взяла к себе жить». - Да, стала. Но спустя несколько месяцев, как только он сделался более-менее нормальным мужчиной, я перестала с ним встречаться. Он являлся ко мне несколько раз, умолял продолжить отношения, но я всякий раз его выпроваживала. - А Глеб? Он знал? - Скорее всего, нет. - Послушай, мне кажется, ты легла с этим типом в постель только лишь потому, что он был с отклонениями. Мужчина-слабак. То есть фактически женщина. И он не брал тебя, а отдавался... - Не знаю... - пожала плечами женщина. - Не знаешь... А мне вот кажется, что тебя привлекают отношения, в которых вы верховодишь. - Да нет... - ответила она, ничуть не смутившись. - Я же говорила, что Борис раз в месяц мог. А этот человек, судя по всему, на сексе зациклился... Мне нужен был мужчина, понимаешь, мужчина... Они закурили. Сделав несколько затяжек, Ксения спросила, виновато улыбаясь: - Может, не стоило это рассказывать? Не разлюбишь? - У меня есть комплексы, но не из этой оперы, - искренне рассмеялся Чернов. - Ты мне нравишься, и не за прошлое нравишься, а за настоящее, за то, что даришь себя, за то, что тебе нравиться секс, а все остальное для меня не имеет никакого значения. К тому же я непременно вставлю этот случай в книжку. - Он или его знакомые могут прочитать ее... И тебе, и мне тогда не поздоровится. - Не беспокойся, места действий и фамилии я изменю. Кстати, мне сейчас показалось, что последний раз мы... мы лежали в постели больше месяца назад. Потом еще скажешь, что у нас с тобой это раз в месяц было... Ксения засмеялась и протянула к нему руки. Через час они ели миндальное мороженое. На этот раз Чернов не забыл достать его из холодильника. По телевизору показывали фильм об американских степных сусликах. - Кстати, как там поживает Руслик-Суслик, - спросил Чернов, вспомнив о своем бывшем подопечном. - С собакой подрался. Она ему нос расцарапала. У Ксении был французский бульдог. - Как!? Он, что, по комнате у тебя гуляет? - Да. Я ему большую пластмассовую корзинку купила, а он из нее выскакивает и бегает по комнате взад-вперед. Не знаю, что и делать. Обои импортные объел... - Не кормишь, наверное, вот и побирается... И собака его, небось, от миски своей отгоняла. - Почему не кормлю? Морковку, даю, яблоки, корм для грызунов. - Ты имей в виду, у свинок одно занятие - еда. Они посвящают этому все свое время... - Сыновья иногда забывают его покормить... - Сыпь ему впрок. И кинь горбушку на черный день... Полькина Суся тоже в корзинке живет, и ни разу не выскакивала по причине своей полной занятости. Ксения запахнула «пеньюар». Верхняя ее губа - застывшая, ровная, чем-то похожая на створку упрямой раковины - показалась Чернову безжизненной. «Что-то у нее в душе не мое варится», - решил он и переменил тему: - Не хочешь рассказать, как погиб Глеб? У меня никак сюжет не складывается. Ксения смерила его ироническим взглядом, съела конфету (на этот раз Чернов раскошелился на кешью в белом шоколаде) и принялась рассказывать: - В тот день он не пришел домой в обычное время, и часа через полтора я побежала в гараж посмотреть, стоит ли в нем машина. Машина стояла, но повсюду были видны следы борьбы. Я бросилась домой, позвонила в милицию. На следующий день его выловили из реки. Вот и все. - А следствие? Что выявило следствие? - Ничего. - У него были враги? - Были, наверное. - Может, с «крышей» повздорил? - Не знаю. Сказав, Ксения усмехнулась. - Ты что? - поинтересовался Чернов. - Одна его родственница говорила, что в скором времени разница в нашем возрасте будет все более и более заметной. И вот, он умер, а я жива. Налей мне, там есть еще на донышке...