***
Ксеня вспомнила, что сразу после появления Руслика-Суслика в ее доме у нее заболел зуб. Его пришлось вырвать. Владимир Иванович, присев перед корзинкой свинки, сказал: «И зачем тебе это?», конечно же, имея в виду Чернова. Два месяца после этого он не давал денег и ничего не покупал внукам.
18.
В следующую субботу Ксения не пришла. Чернов позвонил ей на мобильный телефон и узнал, что она «очень устала, не высыпается и не может больше ездить к нему из Балашихи». «Приехали... Развод и девичья фамилия, - опустилось сердце у Чернова. - Подбила итог, точки расставила... Или ввела в действие план по устранению Владимира Ивановича? Нет, чепуха. Бред. Паранойя. А может, Руслик-Суслик начинает действовать? Может быть, он и в самом деле приносит несчастья? И взялся за меня? Тоже чепуха. Во что угодно, но в эту чушь я не поверю... Свинка вместо черного кота... Маленькое беззащитное животное приносит несчастья... Замечательно! Какая плодотворная идея! Вон Юрка, уперся в жизнь, как в стенку бетонную и все на свинку свалил. Жену по шее - и тоже свинка виновата... Нет, Руслик-Суслик тут не при чем... Его просто используют, чтобы оправдаться. Может, и мне использовать? Вон, Юра с Наташей свалили на него свои грехи, и, может быть, теперь помирятся. Точно помирятся. У нее двое детей и сорок лет. Помыкается, помыкается и прибежит, как миленькая. ...Так как же мне его использовать? - Чернов, закусив губу, направился к Руслику-Суслику, дабы оживить фантазию лицезрением объекта своих помыслов. И, вступав в прихожую, рассмеялся: - Есть! Придумал! Все-таки я умница! Сейчас позвоню Ксении на мобильный телефон и скажу радостно, что, оказывается, действительно, Руслик-Суслик во всем виноват. В том числе и в том, что у нас ничего не получилось. Она приедет с сияющими глазами, - как же свет в конце тоннеля появился, - я суну свинку в ее раздолбанную кочевой жизнью корзинку, и мы пойдем во двор, в котором копошатся простые народные автомобилисты. Попрошу у них пол-литра бензина, скажу, что лютого колдуна, колдуна, терроризировавшего весь город в треугольнике Митино-Люблино-Балашиха, надо в дым спалить. Люди, они светлые, они ведра на такую благородную цель не пожалеют. И запылает бедный Руслик-Суслик, и сгорит без остатка вместе со своей пластиковой корзинкой, а мы с Ксенией, тесно обнявшись, пойдем к своему уютному гнездышку и по дороге, под зеленой свежеокрашенной скамейкой, найдем толстенный бумажник, набитый приятно пахнущими акциями Газпрома. Черт, как здорово! Стакан бензина и все в порядке!» Смеясь, Чернов подошел к Руслику-Суслику. Свинка ответила взглядом знающего жизнь психиатра. «Ни черта из твоей казни не получиться, - вздохнул несостоявшийся иезуит. - Жечь надо что-то другое...» И сжался, вспомнив, что снова один, что больше у него нет Ксении, и больше никогда она не придет в субботу, не придет и не заулыбается довольно, услышав: «О, боже, как я скучал по тебе! Как мне тебя не хватало!» Пришел он в себя на кухне в виду бутылки водки, недопитой с Веретенниковым. Приблизился, взял надежную, как рука товарища, отпил, торопясь, граммов сто и, неожиданно быстро опьянев, побрел в свою комнату. «И что это я из себя весь такой несчастный? - подумал он, распластавшись на кровати. Почему у меня ничего не получается? Ведь всю жизнь работал, как вол, любил своих женщин и детей, все до последней душевной клеточки им отдавал? И не грешил ведь? Так, по мелочам, суток на пятнадцать преисподней? Так в чем же дело? В чем? Я родился, жил... Погоди, погоди... Родился... Родился... Родился?.. Вот в чем разгадка! Ведь я просто-напросто не должен был родиться! Я появился вопреки всеобщему течению событий. Я родился только из-за того, что дед не вовремя вернулся из командировки. Мама сидела в приемной у подпольного гинеколога, уже почти готовая к будущей суверенной жизни, жизни без меня... Когда ее уже пригласили занять страшное кресло, в приемную ворвался дед с офицерским ремнем в руках и до глубины души отхлестал всех присутствующих. И потом гнал свою доченьку, постегивая, гнал до самого дома! ...Вот оно в чем дело! - скривился Чернов. - Я не должен был появиться на свет, и в нем ничего для меня просто-напросто не предусмотрено. Ни у Провидения, ни у Бога, ни у кого не было насчет меня планов. Вот я и скитаюсь от дома к дому, от женщины к женщине. Живу сам не свой. Живу... Кстати, о жизни. Я ведь мог потерять ее раз десять, если не пятнадцать... Мог погибнуть, но не получалось... Не получалось, потому что, видимо, и смерти в этом мире для меня не предусмотрено... - продолжал думать Чернов, не отрывая лба от потеплевшего стекла. - Как здорово: я - бессмертный! Я - бессмертный! Нет. Чепуха... Просто судьба ведет меня к определенному концу. Это означает, что я должен что-то совершить! Или получить по заслугам. Как это здорово - получить по заслугам! Получить все, что тебе причитается. И плохое, и хорошее. Значит, я все получу! Все сполна! Класс! Как здорово придумал! - засмеялся Чернов, отнимая лоб от стекла. - Начал за упокой, кончил за здравие. Нет, все-таки паранойя, в определенных пропорциях смешенная с водкой, замечательная вещь. Не надо придумывать зловредных сусликов... Пойду-ка я в магазин, потому как сдается мне, что в этой смеси паранойи с водкой определенно не достает какого-нибудь этакого винца градусов на пятнадцать». Когда он одевался, Руслик-Суслик смотрел на него сыновним взглядом. Чернов хотел подойти, но зазвонил телефон. Звонила Ксения. - Если ты унесешь из дома свинку, я приду, - сказала она, закончив говорить незначительные слова. - Я подумаю, - ответил Чернов и положил трубку.