***
Чернов не знал, что и думать. Полина не звонила ему несколько месяцев. И месяц не пускала к себе. Стоило же ему договориться с женщиной о свидании, о любовном свидании, как она тут как тут. «Эдипова телепатия, да и только, - думал он, стоя у окна с Русликом-Сусликом на руках. - Нет, все-таки жизнь замечательная штука, особенно когда любимая дочь и симпатичная женщина одна за другой назначают тебе свидания. А Полина хороша! И как только она прочувствовала, за сто километров почувствовала, что у меня появилась женщина?» Марксистско-ленинское образование не дало Чернову увязнуть в псевдонаучном психотелепатическом болоте. Подумав, он понял, почему звонила дочь. На неделе был день рождения Гитлера, и уже который день телевидение и газеты твердили о возможности повсеместного выступления «бритоголовых». И в болшевском доме испугались и перестали ходить с Полиной на прогулки. И она вспомнила о папе, с которым можно было идти куда угодно и когда угодно. Приехал он в Болшево в половине шестого. Полина повела его в школу, потом они пошли на Клязьму. На берегу девочка потребовала принести ей воды, чтобы смочить песок в песочнице. Чернов нашел в прибрежной трясине пупырчатую бутылку из-под «Гжелки» и набрал. Дочь потребовала заключить в бутылку улиток, во множестве ползавших на мелководье. Ровно семнадцать штук. Чернов набрал. Девочка потребовала сказку. Чернов не успел сосредоточиться, как Полина сама нашла тему. - Пап, смотри, - указала она на бутылку с улитками. - Все лежат на дне, а одна вверх ползет! Расскажи о ней. - А что рассказывать? И так все ясно. Шестнадцать улиток смирились со своей участью. А семнадцатая решила бороться. В жизни всегда так. Шестнадцать человек лежат там, где их жизнь сложит, а семнадцатый - нет, он не согласен, он хочет посмотреть, что там, за узким горлышком так называемой участи... - Неправильно рассказываешь, сейчас уши заткну, как бабушка учила. Хорошо рассказывай. - Ты видишь, они в воде все парами сидят... - Вижу. Они спариваются. - Ты откуда такие слова знаешь? - По телевизору говорили. - Ну-ну... - обескуражено покачал головой Чернов и, подумав, принялся сочинять: - В один прекрасный весенний день все болшевские улитки решили устроить праздник Любви. Был у них такой ежегодный праздник, а вернее, смотрины, на которых улитки-юноши танцевали с девушками-улитками под тихую душевную музыку, танцевали и выбирали себе суженых. Праздник, надо сказать, получился просто замечательным. Улитки, разбившись на пары, плыли в танце, нашептывая друг другу прекрасные слова. И надо же было такому случиться, что в самый разгар праздника на пляж пришел папа с дочкой, которую он не видел целый месяц. И дочка, сама не зная зачем, потребовала заключить в стеклянную бутылку ровно семнадцать улиток. Папа заключил. Ровно семнадцать улиток. Восемь пар и одну. Он разлучил ее с прелестной девушкой-улиткой, чтобы угодить своей дочери. Эта бедная улитка только-только нашептывала своей любимой прекрасные слова и вот, осталась одна. Но мужество не покинуло ее, и она решила, во что бы то ни стало, найти свою суженую. И поползла вверх, поползла миллиметр за миллиметром... Полина, посерьезнев, подошла к реке, вылила воду из бутылки. Вместе с водой унеслось шестнадцать улиток. Та же, которая стремилась к свободе, осталась в заточении. Ни водный поток, ни тряска не смогли стронуть ее, приклеившуюся к стеклу липким своим брюшком. - Вот так всегда, - рассмеялся Чернов от души. - Тот, кто лежит на дне и не дергается, в конце концов, получает все, а тот, кто суетиться - одни неприятности. Выпустила бы ты ее. Давай, я разобью бутылку? Полина не захотела отпускать от себя верную улитку. - Ничего, я ее с собой возьму, а когда она сама по себе вылезет, отнесу в сад к нашим улиткам, - сказала она, наливая в бутылку воду. - Пошли гулять дальше. Они гуляли еще два часа. Полтора из них девочка сидела на шее отца. Бутылка с брюхоногим существом то покоилась у него на голове, то стучала по ней, то била по щеке. В восемь часов, Чернов попросился домой. - Разве тебе неприятно гулять со мной? - приложила Полина ладошки к его щекам. - Я же не кричу на тебя, не выгоняю, тебе должно быть приятно, что ты так долго гуляешь с любимой дочкой. - Но мне еще два с лишним часа ехать домой... - Ничего, потерпишь. Дома (Чернов зашел почиститься и умыться) Полина попросила отца остаться ночевать. - Я нарочно так далеко тебя завела, - сказала она, смущенно улыбаясь. - Хотела, чтобы стало поздно, и ты остался с нами. Сказав, нервно засмеялась, взяла отца за руку и со словами: «Поцелуйтесь, поцелуйтесь», потащила к матери, лежавшей на диване с книгой Михаила Веллера. По глазам дочери Чернов понял, что она шутит, ни на что не надеясь. По глазам Веры - что он опять всем мешает.