— Проклятье, — мрачно сказала она, и я поднял голову. Мы добрались до холма на краю каньона, он был достаточно высоким, чтобы было видно дальнюю сторону каньона и траву, ведущую тропой к реке. Я вдохнул с болью.
Берег и оба каньона были переполнены солдатами. Многие были на лошадях, бегали туда-сюда, но некоторые ходили по дну каньона, втискивались за камни. Солнце поднималось, сверкало на мечах, шлемах, арбалетах. За пенной коричневой рекой я видел Джему и Кьюри, привязанных к двум коням солдат, сумки на их седлах были раскрытыми.
— Шесть, — сказала Ларк.
— Я же сказал, что не рассмотрел!
— Шесть и двадцать — разные вещи! — рявкнула она.
Я не мог спорить. Я согнулся, еще сжимая ее руки, пытаясь дышать медленнее.
Она оглянулась на четверых преследующих солдат. Я не смог найти силы повернуть голову, но и не слышал хруста приближающихся шагов.
Она выдохнула и повернулась к каньону.
— Пламя, — она подняла меня чуть выше. — Так, ладно. Немного нужно подняться, а потом край перейдет в гору. На южных склонах не спуститься, но мы сможем, наверное, найти путь на северо-восточной стороне… если только…
Она умолкла.
— Только что? — спросил я.
— Если она не ведет в водную впадину, — сказала она. — Около пятидесяти миль, и без воды.
Я слышал о впадинах от воды. Было сложно планировать западную часть предложенной дороги Феринно, и это делало лагерь Ларк на Южном Бурре логичным. Каждый путник, карета, караван или телега с рабами приходили к Бурру, чтобы напоить своих зверей. Официальная дорога в Пасул, какой она была сейчас, сильно изгибалась на юг, чтобы уменьшить расстояние между Южным и Северным Бурром. Если бы кучер срезал через водную впадину, он добирался бы до Пасула на два дня раньше, но кони умирали бы от жажды на половине пути.
От мысли, что придется там идти, смешно не было.
— Мы можем спуститься по горе на северо-западной стороне, а потом обойти к восточной? — спросил я.
— Моквайцы ждут, что ты уйдешь на восток? — спросила она.
После того, как Ро и Элоиз уехали на восток, и я убежал на восток из Пасула, накликав гнев моквайского двора на Восточный Альянс?
— Ага, — сказал я, выпрямившись, насколько мог.
Она посмотрела на солдат в каньоне, потом на тропу, потом на Джему и Кьюри за рекой, а потом за плечо. Она снова вздохнула, подняла мою руку и закинула себе на плечи.
— Давай сначала пройдем к другой стороне горы, — сказала она.
— По одной проблеме за раз, — сказал я, потому что голова кружилась, и слова мамы помогали.
Ларк фыркнула.
— О, мы уже не можем позволить роскошь переживаний об одной проблеме за раз. Идем. Если скроемся из виду, солдаты за нами могут подумать, что мы спустились в следующем каньоне.
Она повела меня вперед, повернула от спуска в каньон к склону справа от нас. Он был в булыжниках, через пару футов они закрыли нас от взглядов тех, кто шел за нами. Я осторожно опускал ноги, шатаясь, но хотя бы не лишился сил, как пару дней назад, когда ей пришлось нести меня после моего падения. Я отдышался и убрал часть своего веса с ее плеч.
— Думаю, я смогу идти, — сказал я, убрал руку с ее шеи.
Она хмуро посмотрела на меня поверх банданы, а потом вручила мне металлический посох.
— Вот. Это для равновесия. Но мне он понадобится, если будет бой.
Я взял посох, стараясь не показывать, как был рад опираться не на нее.
— Вижу, ты потерял рукоять топора, — отметила она.
— Да, выронил, когда думал, что мне разобьют голову, — едко сказал я. — Жаль, что ты промазала — могла бы избавиться от меня.
Что-то мелькнуло на ее лице, но она убрала это — Свет, она была как ее мать — и пошла выше по склону.
— Если бы я хотела тебя ударить, я бы это сделала, — сказала она.
Я сделал шаг и остановился.
— Что?
— Идем. Молчи. Мы тут не в безопасности.
Она пошла дальше, ловко прыгая среди камней. Через миг я покачал головой и пошел следом, тихий, но не такой уверенный, как она, а теперь уставший эмоционально, а не только физически, пытаясь понять, были мы союзниками или врагами.
5
Тамзин
Дождь стучал по листьям среди песен птиц, звенящих среди веток. Я слышала птиц почти в трансе уже час — в последние годы замок Толукум был закрыт, чтобы отогнать москитов, переносящих заразу, и внутри было тихо, а в последние недели за окном моей крохотной камеры в Феринно было больше летучих мышей, чем птиц. Теперь нас окружал густой кленовый лес на востоке от леса секвойи, и воздух был полон чириканья, свиста, переливов. Целый хор мастеров-композиторов кричали друг другу о размножении и территории, пока я тихо сидела под ними.