— Идем, — она похлопала по своим коленям. — Почему нам не пойти пока что к фонтану? Мы вернемся, когда станет немного тише.
Я посмотрела ей в глаза, пока она поднимала Гетти на колени.
— Не бросай меня, — прошептала я.
Она покачала головой с улыбкой.
— Ты в порядке, Ларк. И будешь в порядке. Мы просто мешаемся. Увидимся позже. И… — она убедилась, что Элоиз ушла в дом, и сказала. — Твоя сестра, кстати, просто чудо. Сложно не будет.
Она поманила остальных, и они ушли плотной группой мимо собравшихся солдат. Вскоре они скрылись за толпой стражей на улице.
— Идем, — Веран потянул меня за локоть. — Когда мы уйдем внутрь, солдаты смогут выстроиться и пропустят наших родителей.
— Веран… — хрипло начала я.
— Прости, — он обвил рукой мою руку. — Я не знал, что будет так.
Все еще сжимая Крыса, я дала ему провести меня в бирюзовую дверь. Дыхание, казалось, двигалось только в горле, не задевало легкие. Я едва заметила комнату внутри — скругленные кирпичные стены, цветные ковры на темной плитке, балки и растения на окнах. Элоиз двигала стулья и взбивала подушки, готовила место к приему прибывших. Я обошла низкую мебель, устремилась к дальней части комнаты, прижалась спиной к стене, словно на меня могли вот-вот напасть. Крыс ерзал в моих руках и скулил.
Снаружи застучали сапоги, дверь открылась. Первыми вошли несколько солдат, встали по углам комнаты. Дальше шла женщина с темно-каштановыми волосами и темно-лиловым пятном на коже левой руки. Веран встретил ее, назвав ректором, и когда за ней вошел мужчина с золотыми волосами, я поняла, что это были Джемма и Кольм — женщина была раньше королевой, в честь нее я назвала свою лошадь, а на карету мужчины я напала месяцы назад. Я украла его деньги и обувь. Я ударила по его лицу рукоятью ножа.
Это был мой дядя.
Они окинули комнату взглядом и увидели меня, прижавшуюся к дальней стене. Борода Кольма дрогнула, и я хотела верить, что это была улыбка, но казалось гримасой. Служанка вошла за ними, и Джемма отвела от меня взгляд, ушла со служанкой в другую дверь, шепчась об угощениях и дополнительных стульях.
Тени играли на полу, вошла женщина, которая была на карете, и двое мужчин — старший с черными волосами, как у Верана, и младший, примерно нашего возраста.
Рот Верана открылся.
— Винс?
Старший мужчина увидел Верана и прошел к нему, изумрудный плащ шуршал за ним. Он обнял Верана, засыпал его быстрыми вопросами. Ответы Верана были приглушены его плечом. Но его мать не пошла к нему сразу же. Она встала рядом с Кольмом и. как и он, смотрела на меня.
На пороге послышался топот.
— Прошу, отойдите… прошу, в сторону, — слуги отпрянули, пропустили еще одну фигуру. Посол, которого я видела в Пасуле. Если все было правдой, а не невозможным сонм длиной в несколько недель, это был мой отец.
Он выглядел ужасно. Его глаза были дикими, и он плакал в Пасуле, но теперь он выглядел измученно и потрепанно. Его коричневая кожа и черные волосы посерели, глаза были мутными. Он посмотрел на меня, едва пересек порог, и застыл, слуги терпеливо ждали на пороге.
Он сглотнул.
— Мойра.
Пламя и пыль, снова это имя. Стоило ожидать этого, но это только усилило ощущение, что все шло не так, и этот миг не был моим. Вот-вот кто-нибудь остановится и скажет: «Погодите, это она?». Кто-нибудь приглядится и скажет: «Нет… это же ошибка?».
Он стряхнул транс и пошел ко мне. Элоиз стала обходить диван, хотела перехватить его и смягчить удар. Я прижалась спиной к стене так сильно, что ощущала неровную поверхность кирпичей сквозь рубашку и жилетку.
Они подходили, а я заметила последнюю тень на пороге. За послом и принцессой появилась женщина, высокая и худая, в платье для путешествия, которое едва задевало землю. Свет солнца снаружи сиял на ее светлых волосах, обрезанных коротко, и на жемчуге в ее ушах и на броши на плаще.
Все смотрели на меня, двигались и говорили. Отец Верана шептался с его матерью. Его брат Винс шептался с ним. Кольм позвал Джемму и спросил, мог ли помочь. Слуги извинялись, пока двигались по дому, открывая окна. И посол говорил со мной, а Элоиз с ним, но я не слышала их. Крыс извивался в моих руках и скулил, хотел спуститься.
Я знала, что должна была сделать. Я должна была шагнуть вперед, дать им смотреть, спрашивать, коснуться меня, может, поплакать. Но мои ноги были приклеены к полу, а спина — к стене. Я невольно зажмурилась.
— Кольм.
Ее голос не был громким, в отличие от матери Верана, но он рассек гул в комнате. Я приоткрыла глаза.