Он звучал недовольно. Я приоткрыла другой глаз, чтобы лучше видеть его — его лицо было искажено, он сосредоточился, пока нес ценную воду в маленькой миске к моему рту.
Я снова сделала глоток.
— Где мы?
— Недалеко от места, где ты упала. У склона были булыжники.
Я их не увидела. Наверное, туннельное зрение.
— Ты меня нес?
— Тащил. Твоя рука будет потом болеть. Я старался тянуть не за ту, которую ты берегла.
— Значит, два плеча пострадали.
— Проклятье, Ларк, что мне было делать? — он отклонился, пустой медальон был в кулаке. — Ты шла среди зарослей, а потом упала… и я не знал, что делать. Обычно мне помогают прийти в себя, я еще не делал этого сам! У людей так это звучит, словно это пустяки, и в книгах расписано четко, но это было страшно, Ларк, а не весело или просто… ты смеешься?
Меня удивило, что он понял это, потому что звучало так, словно я давилась. Все работало неправильно, особенно мой мозг. Все было смешным. Забавно было думать, как он тащил меня как мешок кукурузы. Я махнула на его возмущенное лицо.
— Не над тобой.
— А над чем?
— Ладно, над тобой. Только ты мог подумать, что помощь человеку без сознания должна быть весёлой и восхитительной.
— Люди всегда кажутся спокойными! — воскликнул он, не был спокойным. Его кудри загрубели от пота и грязи, были убраны с лица, и его брови приподнялись к небу.
— Люди, наверное, пытаются не пугать тебя, понимаешь? Бедный Веран, — я снова рассмеялась, но звук был хриплым, не подходил моему рту.
Он смотрел на меня миг, а потом развернулся на коленях. Он беззвучно склонился и набрал еще каплю воды. Мое зрение немного прояснилось, и я увидела грязь на его руках и лице, ему пришлось копать ямку рукой. Обрывки бахромы с его сапога валялись на земле.
Мое веселье сменилось дрожью усталости. Огонь пробежал по моей спине, собрался в правом плече. Картинка, как он тащит меня по склону шаг за шагом, вернулась, но уже не было смешно.
И до этого не было смешно.
Шея ныла, поясницу жгло, кожу ободрали камни и колючие кусты. Веран медленно повернулся с медальоном, глядя на воду. Его ногти были сломаны, несколько костяшек были в крови. Его колени были в грязи от неловких движений между мной и ямкой. Сколько раз он проделывал это?
Он склонился с медальоном, и вблизи я увидела грязь под его носом, на губах и бровях, одна была со шрамом.
Последние следы глупого веселья пропали.
Огонь и пыль, я всегда была такой подлой?
— Веран, — сказала я.
— Вот, — он вручил мне медальон. Я не была готова, ладони дрожали, и половина воды улетела на штаны.
Он раздраженно зарычал.
— Осторожнее.
Я выпила несколько капель, и он забрал медальон, не глядя на меня. Он повернулся к ямке, провел грязной ладонью под носом.
— Веран, — снова сказала я. — Прости. Я… не должна была смеяться. Я и не хотела смеяться. И до этого не стоило… я вела себя глупо и эгоистично. Не стоило так уходить. Я не хотела тебя пугать.
— Какая разница, — он покачал головой и вытер глаза. — А если бы ты умерла?
— Не буду врать, для меня стало бы проще.
— Не шути, Ларк. Не надо.
Это не было шуткой, но я притихла, он опустил руку в ямку. Моя голова все еще болела, но судороги стали слабее, тело дрожало. Я попыталась пошевелиться, ощутить ноги, но от движений кружилась голова.
Он повернулся на коленях и протянул серебряный медальон.
— Почему бы тебе не попить? — сказала я.
— Я пил между твоими порциями, — сказал он. — И вкус гадкий.
— Тогда просто посиди минуту. Я пока в порядке. Сядь в тени.
Он вздохнул, поднес медальон к губам, выпил так, будто виски. Он скривился, подвинулся подальше от меня, остался на солнце. Он потер лицо, оставил грязь на лбу с синяком.
Мы притихли. Горячий воздух двигался среди травы, шуршал сухими стеблями.
— Жаль твои сапоги, — сказала я.
Он хмыкнул.
— Я могу получить другие.
Теперь он пытался вредничать, но это было защитной реакцией. Зеркалом, обращенным ко мне.
— Можешь, — сказала я. — Дома, в горах Сильвервуд. Где твой папа король, а твоя мама — королева и… разведчица в лесу.
Он издал недовольный звук от моих догадок, опустил подбородок на ладонь и смотрел на равнины.
— Почему это цветок? — спросила я.
Он крутил медальон в свободной руке, не глядя на меня.
— Горный лавр — традиционный символ монархии Сильвервуда.