Ладно, я ошибалась.
Ошибки, которые я совершила до этого, убили бы меня, но не смогли, потому что меня утащили от смерти. Сначала Роза, потом Веран.
Ладно.
— Спасибо.
— Что? — спросил он.
Я отвернула голову к равнинам, висок прислонялся к колену.
— Ты меня слышал.
— Не знаю, у меня могли быть галлюцинации.
— Я сказала, спасибо.
— Ты больше на меня не злишься?
Я выдохнула.
— Потому что если ты… — начал он.
— Я не знаю, что я чувствую, Веран, — я посмотрела на него. Он лежал на спине, голова была у ямки, он смотрел на меня. — Это кажется ненастоящим. Все это кажется неправильным. Я не хочу в это верить, потому что… вдруг ты ошибаешься? От надежд не будет добра. Но все те мелочи, которые ты говоришь… я помню эти детские песни, помню имена. Арлен… у него один глаз?
— Два, — сказал Веран. — Но один слепой. Он носит повязку.
— И там был водопад?
— У озера Люмен? Их много.
Мои глаза закрылись, яркое небо обжигало их.
— Я не помню, чтобы видела водопад, но я помню их.
— Это ты, Ларк, честное слово. Все это настоящее. Ты — Мойра Аластейр. Если не веришь мне, верь Ро и Элоиз. Верь Тамзин. Они узнали тебя раньше меня.
Да. Без моей банданы, шляпы и черной краски они быстро узнали меня.
Я потерла глаза. Моя голова кружилась от потока имен и мест. Кольм Ро Элоиз Арлен Мона Люмен Сиприян камыш огонь Мойра.
— Можно… установить правила? — спросила я.
— Давай.
— Не зови меня Мойрой, — сказала я.
Он закрыл глаза, его лицо повернулось к небу.
— Ладно.
— Ладно.
Я притихла. Он ждал. Я думала, что у меня был миллион правил, условий, границ, чтобы укутаться в них и отогнать все это. Но я не могла придумать ничего, кроме имени.
— Только одно? — спросил он. — Или я все еще должен умерить пыл?
Я сказала ему об этом условии неделю назад, когда стояла над ним в Трех линиях, неохотно согласилась сопроводить его в Утцибор. Тогда моя жизнь была моей, а он был просто средством достижения цели.
— Наверное… пока что.
— Понял.
Он остался на спине, закрыв глаза, сцепив пальцы на груди.
— Ты в порядке? — спросила я.
Его пальцы дрогнули и опустились.
— О, конечно. Просто это был самый страшный момент в моей жизни, только и всего.
— Самый страшный? — повторила я. — Веран, в тебя стреляли из арбалетов. Ты поехал один в пустыню, чтобы тебя обокрали. Ты ударил бандита банкой по голове, вбежал в горящее здание. И это за последние пару дней. А что насчет случая, когда ты упал с веревочной дорожки дома?
Он открыл глаза, все еще смотрел на небо.
— Да, но в тех случаях я был в ответе только за себя! Я втягивал себя в проблемы, и они задевали только мою жизнь! Но в этот раз в опасности была не моя жизнь, — он потер рукой лицо. — Я просто… земля и небо, Ларк, ты должна понять. Я всю жизнь хотел делать то, о чем читал, и когда я столкнулся с возможностью…
— Ты хорошо справился, — ошеломленно закончила я. — Ты преуспел. Ты вырыл ямку с водой в самом опасном месте в мире, вернул меня, спас от обезвоживания.
— Но я паниковал.
— Кто говорил, что другие не паникуют в такой ситуации? — спросила я. — Когда ты рухнул тогда, я кричала, как ненормальная, на тебя, Крыса, небо, себя. Заботиться о ком-то еще страшно. Может, в твоих учебниках эту часть опустили.
Он выдохнул с дрожью и накрыл рукой глаза.
— Больше так не делай. Я вряд ли вынесу такое.
— Не буду. Мы перейдем водную впадину и пойдем дальше. Сколько времени мы потеряли, по-твоему?
— Может, два часа. Солнце опускается.
— Мы отдохнем, пока не стемнеет. Будем пить воду из ямки. А потом пойдем. Если сможешь.
— Да, но дай мне немного времени.
— Хорошо. Эй, — я подвинула ногу, чтобы ткнуть его ступней. Он поднял руку и посмотрел на меня. — Спасибо. Серьезно. Ты спас мне жизнь.
Его зеленые глаза сверкнули.
— Ты спасла мою. Уже пару раз.
— Давай не будем считать? — ответила я. — Я пытаюсь сказать спасибо.
Он повернул голову к небу и закрыл глаза.
— Не за что. Прошу, не заставляй меня снова делать это.
— Не переживай, — твердо сказала я. — Не буду.
10
Веран
Меня разбудил холод. В Сильвервуде влажный воздух сохранял дневной жар, и рассвет в августе был лишь немного прохладнее полудня. Но тут, в высохшей водной впадине холод утром был настойчивым, как жара днем. Я поежился. Без плаща или спального мешка тепло было только от спины Ларк, прижатой ко мне, и Крыса, свернувшегося между наших ног.