— Крыс! — крикнула я. Он устроился в стороне от нас, что было странно, ведь мы ночевали под нависающим камнем, и земля тут была прохладной и влажной. Он выглянул из горячей травы, убрав уши назад. — Иди сюда, Крыс! Сюда!
Он робко встал и подошел ко мне, обогнув содрогающееся тело Верана, опустив нос. Я схватила его за загривок и опустила за спиной Верана, чтобы он оставался на боку.
В последний миг я подумала стащить с него штаны, чтобы он не намочил их — у него не было запасных, как в прошлый раз — но я не успела, его дрожь ослабла. Его тело расслабилось, и его стошнило в грязь, а потом он замер.
Я выдохнула сквозь зубы и убрала волосы с его лба. Он не ударился, когда падал, свежих порезов или крови не было, только старый синяк от прошлого припадка, теперь он был зеленоватым пятном у линии роста волос.
Могло быть хуже.
Но он приходил в себя дольше в этот раз. Я вытерла его рот его банданой и смочила другой платок в ямке, которую мы по очереди рыли вечером — река была близко, и не нужно было копать слишком глубоко, так что последние пару часов мы пили мутную воду из ямы. Я несколько раз влила ему воду из ямки в рот, и он закашлялся, застонал и протер глаза. Он попытался лечь на спину, и я сжала его плечо и остановила. Он повернул голову и посмотрел на меня.
— Привет, — сказала я. — С возвращением.
— Фу, — он моргнул пару раз. — Ох…
— Это я, Ларк. Мы в водной впадине над Канавой Теллмана. У нас нет снаряжения, мы оба грязные, и вода только в грязной яме, а есть можно только корешки цикория и сырых кузнечиков.
Его глаза закрылись.
— О, точно, — вяло сказал он. — Проклятье.
— Ты в порядке? Я пыталась держать тебя на месте, но ты упал на землю раньше, чем я успела тебя остановить.
Он ощупал щеку.
— Да… похоже. Пламя, — он потер лицо. — Веселая из нас пара.
— Ты хотя бы навлек это на себя не упрямством и вредностью. Хочешь сесть?
Он сжал мою руку и приподнялся. Крыс встал от его движений, и Веран почесал его за ушами.
— Спасибо, Крыс, — он посмотрел на себя, выдохнул с облегчением при виде сухих штанов. Он вытер ладонью рот. — Три припадка меньше, чем за две недели, — прошептал он. — Они стали появляться ближе, чем было с моих пятнадцати лет.
— Ты жестоко обращаешься со своим телом, — сказала я, намочила платок и передала ему. — Мало сна, еды и воды, мили ходьбы. Я не виню наши тела за бунт, — как только я это сказала, я пожалела. — Прости, не стоило шутить.
— Нет, шути. Так менее ужасно. И ты права. Я сильно давлю на себя, — он сжал платок, сглотнул капли оттуда и опустил голову на колени. — Я просто переживаю, ведь мы не закончили. Нам нужно выбраться из впадины, попасть в Моквайю. И когда мы будем там… кто знает, что мы найдем. Если у Соэ опасно, или Тамзин и Яно там нет, придется придумывать что-то еще.
— Сначала нужно зайти в лагерь и выйти, — сказала я. — Как говорит твоя мама?
— По одной проблеме за раз, — сказал он.
— Да, я начинаю видеть в этом мудрость, — я указала на лагерь внизу. — Если не найдем что-то полезное, будет не важно, сможем ли мы найти Тамзин или Яно.
Он смотрел на лагерь, обвив руками колени. Первые желтые огни стали мерцать среди бараков.
— Я знаю, что для тебя значит возвращение туда, — тихо сказал он.
— Это просто штаб. Я была там редко. Было бы хуже, если бы это было… — я махнула вниз по течению в сторону карьера и палаток.
Он посмотрел в ту сторону, большая трещина тянулась вдоль реки, скрытая сумраком. В палаточном городе не было огней, только по периметру лагеря.
— Долго ты была там? — спросил он.
— Сложно вспомнить. Не было смысла следить за временем.
— Теперь тебе девятнадцать. Ты сбежала из лагеря… три года назад?
— Четыре.
— Четыре года. И сколько ты там была?
— Думаю, три года, — я помнила три пьяных фестиваля в честь алькоранского Звездопада, потому что мы с Розой могли тогда спать следующим утром.
— Тогда ты… в двенадцать лет сбежала из телеги с рабами. И тебе исполнилось пять, когда тебя… когда ты пропала в Матарики. Значит… — он посмотрел на почти невидимую реку. — Семь лет.
Ветерок с ночным холодом скользил среди травы. Желудок сжался, но меня не мутило. Вчера он методично соединил мою жизнь, хотя части казались другой жизнью, не принадлежащей моей, и это вызвало у меня панику. Но теперь это просто казалось нереальным.
— Вряд ли я была тут все время, — сказала я.