Олито поднял арбалет на уровень глаз, но его товарищ объехал его лошадь, и конь Олито шагнул в сторону, рука солдата дрогнула.
— Погоди, Олито, давай убедимся… ради цветов, — его товарищ присмотрелся ко мне, повернувшись в седле, пока его лошадь двигалась среди камней. — Ты прав!
Я сделала единственное, что пришло в голову в таких обстоятельствах.
Я побежала.
Я бросилась на четвереньках с онемевшими пальцами к другому камню. Я услышала свист, стрела арбалета отлетела от камней, за которыми я скрылась.
— Не стреляйте! — взревел Яно за мной. — Как вы смеете… приказом короны, не стрелять!
Но произошло сразу несколько вещей. Еще скрежет арбалета, а потом тетива Яно запела, выпуская стрелу, и все те дни стрельбы по мишеням и охоты привели к тому, что его стрела пробила горло юного солдата. Олито обмяк в седле, его перезаряженный арбалет застучал по камням. Лошади испугались, их безумные движения двигали камни, добавляя хаоса. Второй солдат запаниковал, потянулся к арбалету, но сжал вместо него луку седла, его лошадь понеслась вниз по склону горы. Но земля была рыхлой, а склон — почти отвесным, и лошадь сделала пару шагов и споткнулась. Солдат вылетел из седла, но едва упал на землю, как лошадь рухнула на него. Четыре копыта жутко трепыхались в воздухе, летели камни, а потом лошадь пропала за выступом горы, камни со скрежетом летели с ней вниз.
Солдат не двигался. Он лежал лицом на камнях, один из них был с красной мокрой полосой.
Яно бросил лук и отпрянул на шаг.
— О, Свет, — выдохнул он.
Я медленно встала за камнем. Я хотела стыдиться побега, но не могла — если бы я осталась на месте, в меня попали бы. Я прошла к Яно, шатаясь, а он еще смотрел на Олито, висящего в седле. Мы смотрели, а лошадь сделала пару нервных шагов, и голова солдата стукнулась об камень. Он медленно и жутко съехал и рухнул на землю.
Яно схватился за голову, его губы побелели.
— О, Свет…
Я сжала его плечо, чтобы успокоить нас обоих. Он дико посмотрел на меня.
— Он был… он застрелил бы тебя! Но я не… я не хотел… о, Свет…
Я сжала его, подавляя свою панику. Он посмотрел на склон, где все еще не двигался второй солдат. Со склона не доносилось ни звука.
Яно вдруг согнулся, уперев ладони в колени, хватая ртом воздух, словно его тошнило. Я опустилась с ним, ноги дрожали от движений. Я посмотрела на искаженное лицо Яно.
— Я убил его, — прошептал он земле. — Я убил их обоих. Наших солдат…
Может, дело было в том, что я не могла утешить, но я вдруг захотела, чтобы он сосредоточился на другом. Я провела ладонью по земле под его лицом и начертила ногтем:
СООБЩНИЦА? — написала я.
— Что за сообщница? — спросил он.
— Я, — я указала на солдат. — Звали меня… — я указала на слово на земле.
— Они назвали тебя сообщницей, — сказал он и нахмурился. — Они явно тебя с кем-то спутали.
Они звучали уверенно, и они действовали, не мешкая. Были готовы стрелять, едва увидели.
Я встала и медленно подошла к лошади без всадника, осторожно обошла тело Олито. Лошадь вскинула голову, все еще испуганная, но я сжала висящие поводья и полезла в сумку на седле.
— Что ты делаешь? — спросил Яно.
Я указала на сумку, отцепила ее от седла. Я принесла ее к Яно, открыла и порылась в содержимом. Сверху были припасы для дороги — свертки еды, трутница, фляга. Но внизу вещи были в клеенчатом чехле, пергамент внутри шуршал. Я вытащила и открыла его.
Там была стопка документов с метками для капитана гарнизона в Пасуле. Я развернула первый и увидела Ларк, изображенная черными чернилами, она смотрела из-под широкополой шляпы, бандана была поднята на лицо.
Разыскивается живой или мертвой
Бандит Солнечный Щит
за убийство Ашоки Тамзин Моропай, похищение принца Яно Окинот Лазурита и нападения на моквайскую индустрию.
Считать вооруженной и опасной.
Награда: двести полумесяцев
Пятьдесят за сообщников, живых или мертвых.
— О, нет… — выдохнул Яно, читая поверх моего плеча.
Мою грудь сдавил страх. Ларк винили не только в моем инсценированном убийстве, но и в исчезновении Яно? Я посмотрела вниз страницы, где было пятно красного воска. Пальцы Яно сжали пергамент и подняли выше, чтобы убедиться. Он резко вдохнул.
Там была печать его матери — штамп королевы Исме Окинот Алой.