Из русских эмигрантов второй волны можно упомянуть Л. Лисицына, служившего начальником эфиопской метеослужбы, профессоров агрономии и юриспруденции А. Шиншина и К. Тихомирова. Архитектором в муниципалитете Аддис-Абебы работал выходец из России С. фон Клодт.
Эмигрантов второй волны сейчас почти не осталось. Они или скончались, или покинули Эфиопию (преимущественно после антимонархической революции 1975 г.).
Из людей послевоенной волны африканисту А. Хренкову удалось застать в живых и пообщаться лишь с Г. Д. Лапиным. Довольно продолжительное время он сотрудничал с эфиопским правительством по различным коммерческим проектам (создание сети зернохранилищ, организация смешанной частно-государственной пароходной компании «Этиопиан шиппинг», о которой он с гордостью говорил: «Это моя компания, это я ее устроил!»). Позже Г. Д. Лапин основал в Эфиопии собственную частную техническую компанию «Мотор инжиниринг», которую лишь недавно, отойдя от дел из-за преклонного возраста, продал фирме «Тойота».
Среди представителей первой русской колонии были и литераторы. В частности, военным инструктором в эфиопской армии служил поэт Павел Булыгин. Некоторые из его стихов, написанных в Эфиопии, были посвящены Н. С. Гумилеву и И. А. Бунину. Позже часть их вошла в поэтический сборник «Янтари», изданный в Риге в 30-е годы. Много стихов об Эфиопии написал также Б. Н. Волков. В 1930–1931 гг. в Аддис-Абебе русская колония выпускала даже свой журнал, который назывался «Наш отдых».
Центрами культурной жизни и общения русских в Аддис-Абебе были большие городские виллы Турчаниновых, братьев Сенявиных, Татищевых, дом Ханефи Магомет-оглу. Дети русских воспитывались в русских культурных и православных традициях, в то же время они с детства усваивали местные языки и приобщались к эфиопскому этикету и традициям. Своих детей русские из привилегированных классов, как правило, отдавали во французские лицеи, где они учились вместе с детьми эфиопских аристократов и крупных чиновников. Практически все молодые россияне свободно говорили на трех языках: русском, французском и амхарском. Многие знали также английский и немецкий. Однако языком семейного общения оставался по преимуществу русский, или, точнее, своеобразный русско-амхарский сленг, когда в русскую речь вставляются местные понятия и выражения.
Теперь в Эфиопии, по официальным данным российского консульства, проживает около 155 человек бывших и нынешних российских подданных (включая детей). Однако собственно русской эмигрантской общины в Эфиопии уже не существует. Сегодня подавляющее большинство живущих в Эфиопии русских — это жены бывших эфиопских студентов, обучавшихся в разные годы в СССР (России). Именно по этой причине нынешнюю русскую диаспору в Эфиопии нельзя признать полноценной, поскольку ее представители (точнее, представительницы) не составляют самодостаточной национальнокультурной общины в стране проживания. Диаспора такого рода, если ее все же назвать таким словом, — явление недолговечное. Дети от смешанных браков довольно быстро ассимилируются, и новое поколение будет полностью осознавать себя уже эфиопами, а не русскими… Ажаль!
Южная Африка: из России — с любовью
Первые русские люди должны были отправиться «официально» к берегам Южной Африки еще в конце 1723 года, когда Петр Первый приказал снарядить в Ревеле два фрегата — «Амстердам-Галлей» и «Кронделивде» — для похода на Мадагаскар и Индию. Корабли даже вышли из ревельской гавани, но вынуждены были вернуться: на флагмане «Амстердам-Галлей» открылась течь, и его пришлось килевать. А в январе 1725-го Петр умер. Экспедиция так и не состоялась. Но за несколько десятилетий до этого царь завел дружбу с Голландией. А Кейптаун (тогда он назывался по-голландски — Капстад) принадлежал ей. Правильнее голландской Ост-Индской компании. Она владела всей Капской колонией (колонией на мысе). На верфях этой компании в Амстердаме в 1697 году проходили выучку Меншиков, Апраксин и другие птенцы гнезда Петрова. Царь Петр Алексеевич, как известно, начинал работы с плотника под именем Петра Михайлова. Учились они у опытных голландских корабельщиков — тех, кому был уже хорошо ведом путь в Капстад. И даже еще дальше — в Голландскую Индию, в Батавию, которая именуется теперь Джакартой.
Петр пригласил в Россию девятьсот голландских моряков, от адмирала до корабельного кока. Разумеется, не новичков, «морских волков». Они уже ходили тем главным путем голландского флота. Ближайшим другом Петра в Голландии был Никлас Витсен. Он совмещал в одном лице бургомистра Амстердама и директора Ост-Индской компании. У него имелись особые причины для близости с русскими людьми. Тремя десятилетиями раньше, еще при царе Алексее Михайловиче, он целый год прожил в Московском царстве. Издал три тома впечатлений. А потом делом его жизни стала подготовка фундаментального описания Московии, Сибири и ряда близких стран. Для него появление большого числа русских в Голландии стало неоценимым подарком. Он мог их расспрашивать о традициях, обычаях, новейших событиях — о том, чего не узнаешь из книг. В 1707 году труд Витсена — два огромных тома, переплетенных в свиную кожу, — наконец увидел свет. Он открывался посвящением царю Петру Алексеевичу. Это издание давно уже стало библиографической редкостью. В Южной Африке есть два экземпляра. Оба — в Йоханнесбурге, один — в библиотеке Оппенгеймеров, королей алмазов и золота.