Опорой изгнанников — и весьма существенной — были остатки прежних государственных и общественных структур Российской империи, в той или иной мере представленных и на африканском континенте. По крайней мере в его северной, средиземноморской полосе, где, собственно, и осели в массе своей эмигранты. Мы имеем в виду российские консульства в крупных городах (Каир, Александрия, Порт-Саид, Бизерта, Алжир). Функционировали они до середины 1924 г. Консульства располагали известными средствами, отпущенными в свое время еще царским и Временным правительствами, и скромным штатом служащих. Действовали они под контролем ежегодной конференции русских послов в Париже и, разумеется, под неусыпным наблюдением местной колониальной администрации. Консульские учреждения оказывали беженцам посильную материальную помощь, а также помогали по части трудоустройства, оформления правового статуса, разъяснения особенностей местного законодательства.
Помимо консульств каким-то чудом сохранились в той же Северной Африке местные отделения Российского Красного Креста и Всероссийского союза земств и городов (сокр. Земгор). Первые помогали инвалидам и сиротам, вторые — всем категориям беженцев (медицинская, материальная, юридическая помощь). Представительства Земгора отпускали средства и на культурно-просветительную работу.
Так обстояло дело с поддержкой со стороны. Более действенной была самопомощь в различных ее проявлениях. Беженцы, которым еще предстояло стать эмигрантами, были просто обречены на создание низовых, самодеятельных организаций и объединений. Именно базовые ячейки помогали изгнанным вживаться, встраиваться в новую географическую, этническую, социокультурную, конфессиональную реальность. Особенно важно это было на первых порах, когда обустройство в заморских краях только начиналось.
Но это в Северной Африке.
В колониях же с незначительным числом эмигрантов и точечным их расселением создание каких-либо объединений, кроме землячеств, исключалось. Зато в странах компактного проживания значительных (по африканским масштабам) масс россиян эмигранты более или менее успешно группировались в рамках ветеранских, профессиональных, религиозных объединений. При таких организациях работали клубы, библиотеки, кружки различного профиля, ставились любительские спектакли.
Корпоративный дух, солидарность определеннее всего проявлялись в военной эмиграции, в особенности у военных моряков, и в казачьей диаспоре. Членство в ветеранских объединениях имело для «русских африканцев» огромное значение. Военные и полувоенные организации располагали хотя и скромными, но собственными финансовыми средствами. Расходовать их они могли по своему усмотрению.
У живших в Африке выходцев из России не было могущественных покровителей, таких, как президент Чехословакии Тамаш Масарик или Александр, суверен Королевства сербов, хорватов и словенцев (так именовалась тогда Югославия). Оба были известны тем, что оказывали существенную помощь россиянам, обосновавшимся в этих странах. Но и в метрополиях, владевших обширными колониями в Африке, находились свои доброхоты. Так, беженцам из России покровительствовал генеральный резидент Марокко французский маршал Лиотэ. Посильную помощь оказывали прежним союзникам по Антанте бывший президент Франции Раймон Пуанкаре, бывший премьер Аристид Бриан, министр колоний Мариус Мутэ. От последнего зависела, в частности, очень важная вещь — утверждение квот на замещение вакансий в органах колониальной администрации иностранцами.
Пожалуй, наиболее благоприятное отношение к изгнанникам высказывали власть Бельгии, хозяева огромного колониального массива в Центральной Африке. На позицию бельгийского монарха повлияла, надо думать, явно выраженная симпатия и официального Петрограда и российской общественности к маленькой Бельгии, нейтралитет которой был грубо нарушен кайзеровской Германией в 1914 г. Во время Гражданской войны в России Бельгия до самого конца, вплоть до крымской эвакуации, поддерживала Белое движение на официальном уровне. А вот что пишет об отношении короля Бельгии Зинаида Шаховская. Пишет со знанием дела, ибо жила в 20-е годы и в Бельгии, и в Бельгийском Конго: «Бельгийцы чрезвычайно тепло встретили первую русскую эмиграцию, к которой также благосклонно относились король Альберт, королева Елизавета и кардинал Мерсье».
Кому-то помогла служба в иностранных армиях. Вербовочные пункты Иностранного легиона действовали и между двумя мировыми войнами, и по окончании Второй мировой исправно и бесперебойно.