Когда Феллон попрощался и уже стоял в дверях, Калэханн окликнул его:
— Фэллон!
— Да, сэр?
— И смените костюм. Вы больше не в Тампе. Здесь дождливо и слякотно. И чересчур привлекает ненужное внимание. Это совет. Идите!
Новый шериф Бронкса кивнул и, сжав зубы, вышел за дверь…
Глава 7
Двойные похороны
Гарри я определил в подвал под развалинами дома, где раньше была лавочка отца. Отпер навесной замок и пустил его внутрь. Принёс старых одеял и сказал ждать моего прихода. Для верности, чего уж греха таить, закрыл его на замок.
Были у меня соображения насчёт нищего. Пока он не ярый алкоголик — лишний помощник не помешает. Убивать его — рука не поднимется. Отец относился к нему хорошо, Гарри явно платил нашей семье тем же, выполняя время от времени простую работу «приди-разгрузи» в лавочке, когда я был на своих заработках. В конце-концов, меня вчера спас от гарантированного попадания в тюрьму. Был на фронте, знает «с какой стороны ружье стреляет», реальный опыт имеется. А моих парней, к сожалению, ещё учить и учить. Бездомных по всему Нью-Йорку куча — человек, который везде ходит и не вызывает особых подозрений — тоже нужен.
— Откуда деньги? — полюбопытствовала Тоня, указав на купюры, лежащие на столе, и вырвав меня из всех этих размышлений.
На видавшей виды скатерти чинно покоились пятнадцать долларов.
— Подработка, — пожал я плечами.
— Не получка? — скорее, чтобы убедиться, спросила она.
— Нет, она через неделю.
— Чем ты занимаешься на этой «подработке»? — тревожно поинтересовалась сестра. Её красивое лицо в такие моменты становилось ещё более милым.
— Я же просил тебя пока не расспрашивать, — как можно мягче настоял я.
— Помню… но. Я же волнуюсь, — выпалила она, — Ты стал какой-то очень замкнутый.
От неудобного разговора меня отвлёк свет фар за окном. Я выглянул наружу. Старенький раздолбанный «Шевроле» заехал во двор и принялся тут же разворачиваться. Мишка прибыл. Я поглядел на часы. Одиннадцать часов, десять минут. В принципе, Рощупкин не особо и опоздал. Но эти последние десять минут мне дались тяжело. Вдруг — не приехал бы совсем, не захотев связываться с таким делом…
— Извини. Надо бежать, — я поднялся, взял куртку и принялся влезать в потёртые ботинки.
Сестра оставила скалку на столе, вытерла руки от муки о передник и подошла ко мне. Взяла голову и приложилась ко лбу холодными губами. Посмотрела на меня и тяжело вздохнула:
— Я тебя очень прошу — только береги себя!
— Хорошо, — я улыбнулся ей и поскорее вышел за дверь.
Спустился по ступеням к хмурому Мишке и пожал протянутую руку.
— Спасибо, что приехал.
— Ну, какой у меня выбор-то. Не бросать же тебя, — сухо ответил он и кивнул в сторону развалин, — Точно хочешь этого взять с собой?
Это он про Гарри.
— Точно. Так будет быстрее. И потом, он всё равно участник всего этого. Лопаты взял?
— Да. Правда, только две штуки.
— Жаль, но ничего, сойдёт.
— Насчёт нашего разговора. Мы, короче, подумали, — Мишка почесал затылок, сдвинув кепку на лоб.
Я напрягся:
— И что вы надумали с Витей?
— Решили, что надо всё продолжать, — просто и обыденно выдал Мишка.
У меня с души камень свалился. Прямо огромный такой булыжник кило под триста. Сорвался и ухнул в воду.
— Меня Витя убедил, — сообщил Мишка, помогая мне с засовом на двери подвала. «Шевроле» сейчас стоял так, чтобы закрыть происходящей от любопытных глаз в окнах, если таковые будут.
Я удивился, но виду не подал. Не хотелось огорчать друга. Признаться, я думал, что он, если решится не выходить из дела, первым даст утвердительный ответ. А оказалось, что рассудительный буквоед Виктор ещё и уговаривал его. Подумал, а вслух сказал:
— Значит, он тоже с нами?
— Он тоже. Сказал, что завтра поедет, как и планировали, на Лонг-Айленд. Проследит за складом.
— Это хорошо, — обрадовался я, и уже в темноту позвал, — Гарри, выходи!
Руку при этом сунул в карман, поближе к револьверу. Кто его знает, что наш несколько одичавший товарищ может выкинуть.
Нищий вышел, пригибаясь на свет, и выпрямился, потягиваясь. Я с удовлетворением отметил, что он умудрился даже привести себя в порядок. Старые туалетные принадлежности и почти весь нехитрый скарб он таскал с собою в штопаной-перештопаной сумке на плече. Побритый, с, пусть неровно, но подрезанными лезвием или ножом волосами, Гарри преобразился. Худощавый высокий мужчина. Осунувшийся, с большими серыми глазами. Вселенская грусть на лице. Одежду бы ещё поменять и вполне обычный прохожий из усталых разнорабочих, которые получают двадцать пять — тридцать баксов.