В осуждении преступлений Сталина мы пока что не продвинулись ни на шаг по сравнению со знаменитым постановлением ЦК КПСС 1956 года по осуждению «культа личности Сталина». Ведь надо признать, что до начала этой голодоморской кампании на Украине у нас практически никто не сделал достоянием общественности, не изучал последствия подобного же голодомора в Ставропольском крае, на Кубани. Хотя Путин как президент в своем июньском, 2007 года выступлении, посвященном памяти жертв «Бутовского полигона», говорил о том же, о чем говорит Ющенко, о том, что большевистский режим и во времена красного, и во времена сталинского террора занимался уничтожением наиболее талантливых, одаренных представителей российской нации.
Кстати, и здесь в оценках и Путина и Ющенко преступлений сталинского режима снова проявляются различия между национальным самосознанием великоросса, президента России, и национальным самосознанием президента Украины Ющенко как украинца. Для Путина как русского основной ценностью является государство, а потому он сожалеет прежде всего об убиенных большевистским режимом образованных и талантливых людях, которые могли бы послужить Отечеству, прославить его. Тут мы имеем дело с тем, что можно назвать героическим национальным сознанием. Для Ющенко как украинца основную ценность составляет крестьянство как основа национального бытия, как возможность создания своего украинского национального государства. Отсюда и мифологемы Ющенко типа того, что Сталин уничтожал голодомором украинцев для того, чтобы они не имели возможности создать свое государство. Но беда как раз и состояла в том, что Сталин и мысли не допускал, что когда-то распадется СССР и вылезут наружу, станут явными все его преступления, тем более он не предполагал, что социалистическая Украина когда-то будет независимой. Все дело в том, что ни у Ленина, ни у Сталина как у большевиков на самом деле не было чувства истории.
В том-то и дело, что у украинцев как крестьянской нации, как нации холопов у польских панов, а затем как у нации крепостных рабов в царской России, сложилось мученическое самосознание, самосознание нации, участью которой является тяжкая доля. Понятие доля тяжкой судьбы является как бы камертоном души украинца. Вирши Тараса Шевченко как крестьянского сына, как крепостного, как раз и отражают специфику этого украинского мировосприятия жизни как тяжкой доли. У украинцев нет того мессианизма, героики государственности, которая спасала великоросса от тяжких мыслей о своей крепостной судьбе. Возможно, малороссы так тяжко воспринимали крепостное право потому, что оно у них появилось только в 1770 году, в эпоху царствования Екатерины, когда на самом деле оно себя изжило и в духовном, и в экономическом смысле. Рискну предположить, что именно Екатерина II превратила малоросса в украинца, в носителя особой «доли тяжкой».
То, что нами воспринимается только как идеологическая кампания, направленная на обособление Украины от России, является, тем не менее, одновременно закономерностью, обусловленной самим существованием Украины как независимого государства. Для русского человека с его государственническим сознанием Екатерина II является великой державницей, которая оставила после себя сотни новых городов, создала Новороссию. Для украинца с национальным сознанием, я уже не говорю об украинских националистах, Екатерина II является поработительницей, которая ввела в Малороссии крепостное право. В советское время все эти национальные обиды были на периферии сознания. Теперь, уже в независимой Украине, эта негативная память всплывает, и она, естественно, эксплуатируется новой национальной элитой. У украинского руководства на самом деле нет другого пути скрепления своей нации, кроме как скрепления ее общей бедой, какой, несомненно, является рукотворный во многих отношениях голод на Украине в 1932–1933 годы. Как говорят, за что боролись, на то и напоролись. Надо, в конце концов, иметь мужество и увидеть, что на самом деле означает распад СССР, которого так активно добивалась политическая элита нынешней России, кстати, и демократы, и коммунисты. Независимая Украина несет в себе для России многие очень неприятные вещи.
Мы правы, когда напоминаем Ющенко, что изымали у украинских крестьян зерно, обрекая их на смерть, коммунисты-украинцы, что сталинизм не имел национальной окраски. Но мы не можем запретить Ющенко рассматривать преступления сталинизма через национальную призму, обращать внимание на то, как сказался голод, возникший в результате изъятия государством у крестьян зерна, на жизни и судьбе украинского народа.