II
Долина Акстафы и озеро Гокча
Уже глубокою ночью вышли мы на станции Акстафа, откуда идет почтовая дорога мимо озера Гокчи в Эривань и Эчмиадзин. Вокзал просторный и удобный, так что оказалось возможным не только хорошо поужинать гокчинскою форелью и другими приличными яствами, но и отлично выспаться в отдельных комнатах, мужской и дамской, на широких, мягких диванах. Почтовый староста сам является на вокзал в ожидании проезжих, так что мы без всякого затруднения наняли поместительную четырехместную коляску четвериком за 20 руб., вместе с прогонами, до станции Семеновки, в 92 верстах от Акстафы. От Семеновки держит почту уже другой содержатель. В семь часов утра, напившись кофе, двинулись мы в путь. Облачное утро было довольно прохладно, но когда ободнялось, и южное солнце выкатилось на расчистившееся небо, стало совсем тепло, так что пришлось снять осенние пальто.
Я не воображал, что долина Акстафы — сплошной альбом прекрасных видов. Широкие лесные пазухи, таинственно выглядывающие темные ущелья, скалистые пики, купающиеся в горячей синеве неба, живописные обрывы. Удивительно ласкает глаз перспектива лесных гор, уходящих вдаль чередующимися грядами разнообразных тонов, постепенно ослабевающих и замирающих наконец чуть видным туманным гребнем. Особенно прелестна лесная долина за станцией Караван-Сарай до станции Чарсатайской. Вообще, дорогу эту нельзя назвать совсем пустынной: в девяти верстах от Акстафы городок Казах с несколькими магазинами, с людным базаром, с домами хотя и бескрышими, но уже с большими, светлыми окнами, а не с щелочками, как в обыкновенных татарских домах.
Караван-Сарай — преживописное местечко, все в зелени и в скалах; много армянских лавок и очевидно изрядная торговля. Тут управление лесничества, сберегательная касса, почтовое отделение, — тоже, стало быть, городок своего рода, где во всяком случае живется удобнее, чем в наших русских деревнях. По дороге, нам навстречу, впереди нас и вслед за нами, двигаются во множестве огромные молоканские фуры, запряженные четвериками лошадей на железных цепях, все раскрашенные в красно-зеленый цвет, полные тюков, сундуков, бочек, перин, колес, мешков, корзин, мужчин, баб и детей. Правят арбами хозяева, молокане, — все народ здоровый, одетый в обычные русские тулупы. Целыми обозами, по пяти, по шести, тянутся они одни за другими, но нет возможности объехать их. Такие же фуры двигаются без конца и счета, как мы только что видели, между Владикавказом и Тифлисом. Молоканин берет по 6 р. 25 к. с седока от Владикавказа до Тифлиса и столько же — от Акстафы до Эривани. С товаров же он берет 25 к. за пуд, наваливая в свою крепко кованную арбу от 150 до 200 пудов. Молокане и духоборы — почти единственный элемент кавказского населения, который берется за перевозку товаров и поставляет на базары закавказских городов необходимые сельскохозяйственные продукты. Без этих трудолюбивых и предприимчивых людей в Закавказье цивилизованному человеку было бы очень трудно удовлетворять самым скромным привычкам жизни. Один из ученых управляющих удельного ведомства, балтийский немец, г. В-к, под главным ведением которого находится обширное удельное именье в 30.000 десятин, с лесами, конским заводом и большим скотоводством, в 150 верстах от Тифлиса, уверял меня, будто молокане, его соседи и обычные арендаторы земли, — большие мошенники и далеко уступают в честности и нравственности духоборам, хотя и духоборы, по его отзыву, в последнее время становятся пьяницами. Армяне — тоже большие плуты, грузины — лентяи и пустяшники; татары, по отзыву г. В-ка, всех честнее, всегда твердо держат слово и отдают в срок то, что должны. Признаюсь, если такая аттестация имеет под собою действительное основание, то она не в особенно выгодном свете рисует благодеяния христианской цивилизации варварской Азии. Впрочем, от всех здешних русских слышал о молоканах отзывы гораздо более благоприятные, как о добросовестных и полезных людях.
Между Акстафою и Эриванью ходят и казенные почтовые дилижансы, не совсем, однако, удобные для непривычного человека. Седоки размещены в них по боковым лавочкам, лицом друг против друга, боком к лошадям, и прикрыты кожею с обеих сторон.