Произвол сопровождался неудержным грабежом солдатских денег. Командиры полков, батальонов и рот расхищали средства, отпускаемые на содержание и обмундирование. Мало того, они использовали солдат как своих крепостных на различных работах. Этот произвол являлся следствием установившейся системы в армии. Его корни уходили в существовавший общественный порядок в стране. В феодально-крепостническом государстве трудно было ожидать иного порядка, ибо, пишет Д. А. Милютин, «в те времена господствовала в военной службе, можно сказать, система террора. Только тот начальник считался исполнительным, надежным, который держал подчиненных в ежовых рукавицах»[347].
Солдат был беззащитен в случае какой-либо провинности. Даже в официальном обзоре о военно-судной деятельности министерства 40—50-х годов XIX в. говорилось: «Если к этому прибавить, что суд был вполне закрытый, что обвиняемый не имел права защиты, что решение дела начальниками производилось только на основании данных, находящихся в деле, без всякого опроса, и притом на основании законных доказательств и улик, то станет понятным, что военный суд находился в неудовлетворительном положении и нуждался в коренных преобразованиях»[348].
Специальных школ, готовящих унтер-офицеров для армии, в конце XVIII в. не существовало. Главным источником, пополнявшим офицерский корпус армии, были выходцы из дворян. Но армия нуждалась и в низшем звене командных кадров — в унтер-офицерах. Часть из них производилась из старослужащих солдат, а часть из выпускников солдатских школ.
В начале XIX в. была сделана попытка упорядочить эту систему и превратить существовавшие с XVIII в. солдатские школы в основной источник подготовки унтер-офицерских кадров[349]. Военное министерство разработало проект реформы школ. Согласно этому проекту, предполагалось учредить частные училища военных воспитанников для обучения и воспитания солдатских детей во всех тех городах, где имелись гарнизонные полки или батальоны, и создать Главное училище военных воспитанников для 300 кадет (дворян) и 700 солдатских детей. Совет о военных училищах рассмотрел проект военного министра С. К. Вязьмитинова и отклонил его как слишком либеральный. Взамен было решено представить в 1807 г. устав солдатских школ, что и было сделано. Однако устав этот также не был утвержден.
Фактически же дело обстояло так. После образования Непременного совета о военных училищах (1805 г.) под его ведение перешел также Военно-сиротский дом. В соответствии с планом военного воспитания сиротский дом и его филиалы должны были преобразоваться в губернские училища, однако эта мера не была осуществлена, и сиротский дом с филиалами (отделениями) продолжал свое существование в виде учебного заведения, дворянское отделение которого готовило для поступления в кадетские корпуса, а солдатское — унтер-офицеров для армии.
Для военно-сиротских отделений в 1804 г. были изданы правила записывания солдатских сыновей[350], которых с 1805 г. стали называть кантонистами. Сиротские отделения с 1824 г. были переданы в Управление военными поселениями, находившимися в ведении А. А. Аракчеева. По Правилам 1824 г. все кантонисты были разделены на три возраста. Дети младшего возраста — до 10 лет — воспитывались у родителей или у опекунов (за особое вознаграждение). Дети среднего возраста — от 10 до 15 лет — должны были посещать школу, где их учили грамоте и счету. Дети старшего возраста — от 15 до 18 лет — учились не только грамоте и счету, но также фронту, ремеслам и сельскому хозяйству.
Практически оказалось, что все дети солдат должны были проходить обязательное обучение. В 1826 г. из 63 118 кантонистов были сформированы 5 учебных бригад, куда входили 17 батальонов, 7 полубатальонов и 4 роты. Кроме того, было сформировано 48 эскадронов и 6 батарей; в них готовились кадры унтер-офицеров для кавалерии и артиллерии[351]. Ввиду увеличения числа учащихся в 1820 г. была сделана попытка установить в школах кантонистов бель-ланкастерскую систему взаимного обучения[352], но вскоре после того, как Аракчеев пришел к выводу, что таким путем может передаваться «вольнодумство и мятеж», эта система была отставлена. Поэтому было решено открыть специальный военно-учительский институт для подготовки кадров квалифицированных учителей солдатских школ. Этот институт был подчинен Аракчееву[353]. Окончившие школы военных кантонистов направлялись главным образом в артиллерию[354], а не способные к строевой службе определялись к нестроевым должностям[355].